Гамлет

Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.

---

sad_kit

Игра Тихайи / Chihayafuru
Режущий грань добра и зла / Dansai Bunri no Crime Edge
В лабиринте чужеземных перекрёстков / Ikoku Meiro no Croisee The Animation
Uragiri wa Boku no Namae o Shitteiru / Предательство Знает Мое Имя
Ночной чародей | Night Wizard The Animation

---

Среди тысячи мертвых чужих светил
Мое солнце давно перестало стыть.
Как подумаю, как я тебя любил,
Так скорее мне хочется всё забыть,
Растереть эту боль в порошок и пыль,
Раскидать по краям четырех земель.
Как подумаю, как я тебя любил,
Так и хочется душу взорвать скорей,
Разрушать, дробить из последних сил,
Не оставив от памяти даже тень.
Как подумаю, как я тебя любил,
Все вращается, тает, как в полусне,
Замирает и крошится мелкий мир,
И, устав, тихо падает на ладонь.
Как подумаю, как я тебя любил,
Где-то в сердце взрывается вновь огонь,
Обжигая, скользит по немой груди,
Оседает на пальцах и на губах.
Как подумаю, как я тебя любил,
Так из мыслей моих пропадает страх,
Теплота заливает всё изнутри,
И пульсирует нежность в глухих висках.
Как подумаю, как я тебя любил,
Так же сильно не хочется отпускать.

@темы: я, стихи

---

моим любимым на годовщину

И пусть нам не сразу с тобой удалось встретиться,
(Ведь не угадаешь, что в жизни еще подвернется)
Круги набирая, планета моя вертится
Вокруг твоего опаленного жаром солнца,
Мне в счастье такое порой не совсем верится -
Сгорая с тобой от тепла, высыхая от жажды,
Круги набирая, планета моя вертится,
Ведь так это было задумано небом однажды,
И мне так понятно слепое твое притяжение,
Любви повинуясь, я с ним не хочу бороться,
Сбиваясь с орбиты, иду в полусне на сближение
И я не боюсь, что меня обожжет твоё солнце,
Все это - наш мир, наше чистое, наше бесценное,
Я жизни другой не желаю, хочу только эту,
Я знаю, что я не одна замыкаю вселенную,
Что солнце твое так же жаждет мою планету

@темы: я, стихи, гуревичи

---

мне бы такую любовь, чтобы душу вынула,
чтобы все тело от страсти такой корчилось,
чтоб от нее на луну, как собака, выла я,
чтобы, как рана от выстрела, кровоточила,
чтоб никакие лекарства, молитвы, доводы
не доходили по слуха коварным шепотом
не помогали душе моей в пыль изломанной,
чтобы не есть и не пить и не думать "что потом?",
чтобы не спать, представляя лицо, волосы,
чтоб рассыпаться на части от слов ласковых
чтоб изнывать от звука его голоса,
чтобы срывать перед ним все свои маски, и
чтобы от взгляда краснеть, понемногу плавиться,
чтобы бояться коснуться, но жаждать искренне,
чтобы стараться забыть, но хотеть понравиться,
чтобы лишь он был опорой моей и мыслями.

жизнь эгоиста и плюсов полна и минусов
вот бы такого, чтоб стал моей новой верою...
жаль, что теперь эти чувства всего лишь вымысел -
переросла, и теперь только слепо требую.

@темы: я, стихи

---

что сделал ты, чтобы я осталась?
писал стихи и давил на жалость?
ломал меня? я давно сломалась,
ремонту не подлежу,
остатки совести потеряла,
я слишком часто себя равняла
на бесполезных, и жизнь меняла,
запуталась так, что жуть.
и мне бы просто хотелось выжить,
меня не держит ни пол, ни крыша,
и то, что я родилась бесстыжей,
заметит и сатана.
душа нема, а больное тело,
устав от пошлости, догорело,
ведь я - тут просто такое дело -
самой себе не нужна.

@темы: я, стихи

---

Этот проклятый город всегда хорошо горит,
Это души рабов, им свободными здесь не быть...
Я к тебе пробираюсь сквозь камень, бетон, гранит,
Я пытаюсь подняться, забыть, что и мы рабы.
Я вдыхаю пары и держусь из последних сил,
Опираясь на кости друзей и тела врагов,
Я согласна на все, лишь бы ты меня попросил,
Лишь бы ты, повернувшись ко мне, прошептал: "готов".
Этот город... Он как крематорий. На сотни миль
Воздух пахнет войной, обреченностью и огнем.
В этом жаре мы сами становимся не_людьми.
Может, станем свободными снова, когда поймем?
Я так близко стою у костра, что могу простить,
Верить в смерть слишком трудно, узнав что свобода есть.
Мне теперь ничего не мешает тебя любить -
Нас священным огнем очищает несущий крест.

@темы: я, стихи

---

Жизнь не ломается, даже когда обманули,
Даже когда остается любовь без ответа...
Я пролетаю над прошлым со скоростью пули,
Ты пролетаешь над миром со скоростью света.
Мне не догнать тебя, но, уповая на бога,
Я до сих пор на пути и, уверен, на верном -
Знаю, однажды ты встанешь со мной на дорогу
И, сделав круг, несомненно, найдешь меня первой.

@темы: стихи

---

Отчего бы нам, брат, не нажраться? И ну их к черту!
Так чтоб выжгло внутри все до корки - и страх, и печень...
Как давно этот мир стал таким бесконечно черным?
Он, как мы с тобой, брат, перевернут и покалечен -
Посмотри, безысходность и горечь нас окружает,
Всюду ненависть, похоть и стыд, нищета и жалость.
Невозможно понять, что душа все еще живая.
Нам с тобой за победу такая судьба досталась:
Впереди - ничего, позади - только боль и раны.
Помнишь первый закат, что покрылся багряной краской?
Мы тогда еще верили, что помирать нам рано -
Колотили кресты и смотрели на них с опаской,
А теперь я завидую мертвым, стремясь напиться,
Я жалею, что выжил, что с ними тогда не умер,
Чтобы больше не помнить имен, не смотреть на лица
Тех, что нас с тобой, брат, по ночам навещают в бурю.
Я теперь просыпаюсь под крики своей пехоты
И смотрю, как они маршируют сквозь стены комнат,
Я дрожу в лихорадке, постель холодна от пота,
И не вырвать из сердца - они заставляют помнить.
Только в пьяном бреду отключается мозг и нервы,
Я с тоской вспоминаю тебя, мой смешной братишка.
Знаешь, в будущей битве я брошусь в атаку первым.
Одному тяжело быть живым. Я здесь просто лишний.

@темы: я, стихи

---

Пускай тебя терзает злая тьма,
В шальную зиму превращая лето,
Я заберу грехи твои сама
И приведу твои стремленья к свету,

Я вытерплю твою печаль и боль,
Приняв удар на собственные руки,
Чтоб возродить в тебе былой огонь,
Так часто находясь с тобой в разлуке,

Я вызову на бой твоих врагов ,
Не попросив взамен себе награды.
Мне б только знать, что ты всегда здоров
И весел. Больше ничего не надо.

Я едкие обиды злой толпы
И камни острые приму всецело,
Чтоб оставались чистыми черты
Любимого лица, и рук, и тела.

И, если суждено мне пасть, паду,
Чтоб только отогнать твою беду.

@темы: стихи

---

Я не хочу твоей войны -
Безжалостное поле брани,
Где мы друг друга можем ранить,
Я оставляю до весны.

Я не хочу твоей войны -
Ведь, что бы с нами не случалось,
Я слишком часто облачалась
В доспехи проклятой страны.

Я не хочу твоей войны -
От битв не заживают раны,
И, если будем мы на равных,
Я не приму твоей вины.

Я не хочу твоей войны,
Мне не нужны твои награды...
Я натыкаюсь на преграды
Непробиваемой стены.

Я не хочу твоей войны -
У нас ведь будущего нет, и
Зачем теперь искать ответы
Смотреть несбыточные сны?

Я не хочу твоей войны...
Как тени, таем мы солнце,
Над нами прошлое смеется,
Ты видишь, мы обречены.

Скитаться в замках тишины,
Где нет надежды на спасенье.
Господь, пошли благословенье -
Пробей щиты его войны...

@темы: я, стихи

---

Прощаться нелегко, но ты попробуй,
Оставь тревоги на задворках мира.
Я отдаю тебе свои патроны,
Так проще - ненавидеть дезертира.
Я больше не солдат, я тоже трушу,
Поэтому спасать меня не стоит,
Я покидаю вражескую сушу
И направляю корабли на море,
Я убегаю, проклиная бойню,
И больше не стремлюсь к деньгам и славе,
Я забываю, мне почти не больно,
Хотя твой взгляд мои доспехи плавит,
Я без защиты средь мечей и ружей,
Но я должна, и я тебя покину.
Как странно вдруг понять, что ты был нужен
Лишь для того, чтоб прикрывать мне спину,
Чтоб за меня на землю голой грудью
Упасть от страшных яростных ударов.
Я поняла, что скоро нас не будет
Из-за того, что правды было мало.
Мне надоело прятать дрожь за сталью
И на мечи наматывать знамена!
Открой глаза, ведь мы с тобою стали
Почти без душ, без тела, без имен и
Без чести - это самое дурное -
Ведем бои для слабого кумира.
Хватай ружье, стреляй, прощайся с болью...
Так проще - ненавидеть дезертира.

@темы: я, стихи

---

Душа, говоришь, разрывается? Отчего же?
Холодной принцессе не ведомо чувство боли!
Горячие руки я чувствую, но под кожей
Холодная кровь, даже сердце в ней ледяное.
Горячие пальцы так сильно сжимают шею,
Горячим дыханьем меня обжигает ведьма,
Но острые льдинки я вижу в ее душе, и
Она, задыхаясь от гнева, кричит: "Поверь мне!
Исход неизбежен, ты тоже со мной замерзнешь,
Себя не спасешь и меня заодно погубишь,
Вокруг меня всё здесь становится злым и мертвым,
Очнись же. Смотри мне в глаза, не того ты любишь! "
Я, падая наземь, хватаю её за платье,
Пусть ей надоела покорность моя и слабость,
Отталкивает ,обжигаясь, твердит проклятья.
" Скажи, дорогая, тепло ведь еще осталось? "
Пока я могу согревать ледяную душу,
Я не отпущу и не сдамся под лютым словом,
Я все-таки верю, что можно еще разрушить
Сковавшие сердце бездушного льда оковы.

@темы: стихи

---

В миг, когда годы стремятся к нулю,
Вместо обыденного - "я люблю"
Хочется слышать другие слова:
"Знай, я тебя не предам никогда"

@темы: я, стихи

---

Она была хаосом. Настоящим, пожирающим всё, бесконечным. Вечная и предвечная.
Она была ночью, она была вселенной. Мириады галактик рождались и умирали в ней. Когда она проносилась над миром, она могла охватить его весь. Но этого ей было мало. Уже мало.
Иногда она спускалась на землю, но редко открывала для себя что-нибудь новое.
Она принимала облик женщины. Каждый раз один и тот же. Ей нравилось казаться хрупкой.
А еще ей всегда нравились художники. Их изящные пальцы и аромат краски. Из века в век запах и цвет менялись, становились сочнее и слаще, но что-то всегда оставалось прежним.
Хороших художников было трудно отыскать. Они никогда не продавали свои картины и почти всегда были до безумия бедны.
И она приходила к ним и просила нарисовать её.
Портреты были изумительны. Каждая деталь была безупречна, но мертва. Холодная застывшая красота. А она так хотела, чтобы полотно дышало.
Её оболочка была прекрасна. Но то лишь форма.
А что насчет содержания ? Почему никто не видел её содержания?
_____

В своей маленькой квартирке он еле-еле сводил концы с концами, иногда разгружая портовые суда. Ему не нужна была постоянная работа, ведь у него была страсть. Он хотел только рисовать. На то, чтобы творить, нужно было время, а на то, чем творить, нужны были деньги. Кисти, краска, бумага... О еде он думал в последнюю очередь. Зачем думать о бренных потребностях тела, если душа в смятении?
Он никак не мог найти идеальный сюжет. Вокруг было столько красивого, но всё казалось ему пустым. Каждый раз, рисуя что-нибудь, он думал, что снаружи эта вещь представляет то же, что и внутри. А ему так хотелось видеть больше...
Когда она пришла к нему в первый раз, он решил, что она ошиблась дверью, домом, районом и, возможно, планетой. Настолько она была невероятна, что казалась ненастоящей.
- Вы можете меня нарисовать? - вот так просто сходу спросила она.
Он даже не подумал о том, откуда она может знать, что он художник. Ведь его картины никогда не продавались, друзей у него нет, а те немногие, с кем он общался, были простые рабочие, далекие от искусства. Они приходили и уходили, сменяя лица, но всегда представляли собой одно и то же, так что он даже не утруждал себя в том, чтобы запомнить их имена. Только продавец магазина мог знать, что он рисует. И то он так редко приходил туда из-за нехватки денег, что тот наверняка его не помнил.
А она знала.
Но это было неважно. Она пленяла и развязывала язык. Пальцы его непроизвольно потянулись к палитре, и художник просто ответил:
- Да.
Она прошла в серую маленькую комнату, сплошь заставленную мольбертами. Он собирал их сам из обломков выкинутых кем-то стульев и оконных рам. Натянутое на них полотно выглядело комично, но держалось прочно.
Половина картин были незавершенными, но она видела их целиком, и то, что она видела, вполне устраивало её. "Он прекрасно копирует форму", - думала она и тяжело вздыхала. Она посмотрела на его руки. Пальцы были слишком грубы, под ногтями отчетливо была видна краска, которая уже не отмывалась. "Профессиональное", - подумала она и втянула носом воздух. Запах, как всегда, не разочаровал её.
- У вас даже нет стульев, - невзначай заметила она, озираясь.
- Да, я прошу прощения, но я ведь вас не ждал, - проговорил он, потупившись в пол и перебирая кисти.
- В таком случае, куда мне встать? У окна, возможно, чтобы свет лучше падал?
- В вашем присутствии нет необходимости. Я уже все запомнил.
Такое с ней было впервые. Что значит - нет необходимости?
Она была в растерянности. Привыкшая столько лет позировать, она вполне могла застыть на несколько часов ради того, чтобы разочароваться в очередной раз. Некоторые умудрялись рисовать её быстро, а иным приходилось тратить несколько дней на один портрет, но независимо от этого каждый художник жадно впитывал её внешность, цепляясь глазами за каждый незначительный кусочек и переводя его на холст. Никто прежде не выгоняли её.
- Вы можете прийти завтра.
Его голос вернул её из раздумий. "Завтра? А сейчас что мне делать? ", - думала она, но вслух спросила:
- Во сколько?
- Во сколько вам будет угодно. Я буду рисовать вас ночью.
Это уже переходило все границы. Как можно рисовать без света? Может, у него и была фотографическая память, но ведь правильное освещение - это обязательный атрибут художника.
Решив, что он просто издевается, она повернулась и молча вышла.
_____

До этого, позируя, она никогда не имела возможности наблюдать за тем, как её рисуют. Ей было интересно, но она списывала это все на женское любопытство, присущее принятому облику, ведь технику рисования она прекрасно представляла сама. Ничего примечательного в том не было. Нужна только практика. Но сама она никогда не брала в руки кисть.
Мир был её творением. Всё, кроме людей. И ей всегда казалось, что люди - лишь красивые фасады, что они обманываются в своей уникальности. Для нее они были лишь клонами друг друга, проекциями своего времени, затянутыми в петли общества. Были среди них и таланты, но каждый из них копировал, а не создавал. Все, что делали когда-либо люди, было лишь подобием того, что уже существовало. Оно обитало вокруг, неслышно вторгаясь в их разум - музыка, живопись, проза. Даже изобретение чего-то было заложено в них изначально.
Ей было интересно, что сделает он. Рожденный художником, он, наверняка, сделает те же ошибки, что и предыдущие творцы.
Сначала она хотела спуститься к его окну, но не решилась. Его творчество было таинством для нее, и ей не хотелось разочаровываться, видя, как художник выводит плавные линии её лица точно так же, как это делали сотни других до него. Пусть разочарование придет только утром, а пока можно полелеять эту удивительную загадку.
Хоть на одну ночь она решила позволить себе побыть заинтригованной, помечтать. Она вытаскивала из головы, будто из волшебной шляпы, воспоминания их встречи, неосознанно перебирая отпечатавшиеся в памяти, как на фотопленке, образы старой квартирки, мольбертов и тонких иссеченных пальцев. "Грубые руки для художника, даже слишком", - думала она и представляла снова и снова, как он потирает ладони, берет кисть и...
Так незаметно прошла ночь. Разозлившись на себя к утру, она поняла, что он не идет у нее из головы. Она даже поймала себя на мысли, что ей хотелось бы позировать ему по-настоящему. Она хотела, чтобы этот странный мужчина смотрел на нее. И это удивило её и испугало.
Раньше она просто скучала, стоя или сидя перед художником в ожидании картины, а сейчас внутри что-то неуловимо взбунтовалось. Ей хотелось сорваться с первыми лучами солнца, но она понимала, что это невежливо. Где-то в глубине души она даже надеялась на то, что он ничего не нарисовал, иначе волшебство момента будет нарушено. Ей хотелось бы еще одну ночь потратить на то, чтобы представлять себе его руки, трудящиеся над холстом. Это ощущение было ново для нее, и она всеми силами желала его понять.
_____

Чтобы не показаться бестактной, она пришла к нему в то же время, что и вчера.
А он как будто забыл о ней. Открывая дверь, он выказал неподдельное удивление.
- Я вас не узнал, - сказал он, чем огорошил посетительницу с порога.
Это должно быть шуткой? Все были настолько увлечены её внешностью, что, напротив, запоминали ее в мельчайших подробностях. А он не узнал?
- Но ведь вы всю ночь должны были рисовать меня.
- Так и было, - подтвердил он, поднимая ткань. - Я рисовал.
Картина предстала перед ней во всей своей безоговорочной полноте. Но это была не она.
- Что это?
- Это вы, - искренне произнес он и, посмотрев ей прямо в глаза, добавил: - Я так вижу.
Она ожидала чего угодно, кроме этого.
На картине было изображено звездное небо. Темное и мрачное, оно затягивало, как черная дыра умершей звезды, и рассыпалось тысячей алмазных бликов. А в центре полотна были глаза. Но не её голубые, которые она показывала людям, а красно-черные, настоящие глаза хаоса, глаза древних, глаза самого мира. Если бы у нее были глаза, то они были бы именно такими.
- Разве я так выгляжу? - медленно произнесла она, не в силах отвести взгляд от шедевра.
- Для меня - да, - ответил художник, разминая пальцы.
- Но ведь я видела ваши работы, - начала она, отходя к двери, - вы так хорошо передаете форму...
- Если вам нужна форма, - перебил он, резко вскинув голову, - то вы не к тому обратились. Вы ведь не пустой фантик. Я увидел в вас содержание.
Она посмотрела на него в надежде узреть что-нибудь, что отличало бы его от остальных. Какой-нибудь неземной свет или, возможно, волны тепла, исходящие от тела, хоть какие-нибудь доказательства чуда. Но не нашла ничего. Он был обычным человеком, но она не могла понять его, прочитать, как остальных. Другие художники рисовали её тело, движимые похотью, страстью, желанием обладать ей хотя бы на картине, задержать частичку необыкновенной женщины, позволить мгновению застыть до того, как она закроет двери.
А он просто видел то, что было внутри. Он не пожирал её глазами, как это делали остальные. Он вообще старался не смотреть на нее. Что за нелепая привычка - закрывать глаза? Но, тем не менее, он видел.
Она не знала, как следует на такое реагировать, и просто вышла за дверь.
А он молча закрыл картину тканью и поставил в угол.
_____

На следующий день она пришла к нему снова и попросила, чтобы он нарисовал ее... А потом ещё раз... И ещё...
Она знала, что он состарится и умрет.
В конце концов, чем он отличался от других людей? Такой же слабый, такой же простой, такой же...
Но до тех пор, пока его руки могли держать кисть, она хотела быть рядом. Ей не нужно было говорить с ним, касаться его. Она только хотела видеть, как он водит кистью по бумаге, как его руки рождают ночь раз за разом.
Она приносила ему новые краски и кисти, он благодарил её и начинал работу над новым шедевром, которому никогда не суждено было радовать глаз простых смертных. Но ему этого было и не нужно, достаточно уже того, что таинственная гостья видела это. Ведь он творил только для нее.
Он не знал её имени, не знал откуда она появилась, и не ждал ее снова, каждый раз прощаясь, как в последний. Он боялся, что, если бы он попытался к ней прикоснуться или заговорить с ней, она бы растаяла в тот же миг. В тайне, он надеялся, что она больше не придет, потому что она затягивала его, как бесконечная бездна. Он все ждал и ждал, когда же наступит тот день. День, когда она не вернется.
И, когда годы стали брать свое, а она все еще возвращалась, не меняясь ни капли, он по-прежнему разминал свои пальцы и тренировался не ронять карандаши, чтобы запечатлеть неувядающую вечность.
Только спустя много лет он позволил себе закрывать итак уже почти ничего не видящие глаза и рисовать её тело, этот красивый фантик, потому что она попросила. Рисовать по памяти, безошибочно выводя каждый кусочек её совершенной формы.
Она не покинула его и тогда, когда руки перестали его слушаться. Она сидела рядом с ним, молодая и красивая, и массировала непослушные фаланги. И, когда пришло время прощаться, она собрала все его картины и сожгла их, оставив самую первую.
Она так и не узнала, как его звали, и уже почти не помнила его лица, но и через сотни лет она воскрешала в памяти его руки, такие грубые для художника, и испещренные сотней морщинок пальцы, заляпанные навсегда в черной краске бесконечной ночи.

@темы: проза

---

Господи, мне бы слушать тебя и слушать
Голос твой будто мысли мне растворяет,
Он проникает, словно молитва, в душу,
Мир замедляется, время в нем замирает.
Голос... Еще ничто меня не цепляло
Так до безумия, так до вселенской муки,
Зря я тебя глазами всегда искала -
Мне не нужны твои волосы, губы, руки.
Только твой голос! Не замолкай беспечно -
Каждое слово твое мне, как аллилуйя,
Как бы хотелось слушать и слушать вечно,
Не помышляя даже о поцелуе.
Нет, мне не нужно сейчас твоего тела,
Нет, мне не важно, чтоб ты меня знал, видел...
Я от тебя попросить лишь одно смела -
Слышать, как ты мое произносишь имя.

@темы: я, стихи, sad_Kit

---

Зеркало

Если бы меня спросили, в какой день это началось, я бы не смог ответить. Но если бы спросили, с чего все началось, я бы был абсолютно точен, ибо началось все с зеркала.
На самом деле все было достаточно просто и прозаично. Никакой мистификации или странной потусторонней чуши. Просто зеркало выбросили на помойку. Так часто бывает, и вероятно, только моя непонятная странность – присматриваться к отражающим предметам – повлияла на то, что это зеркало было мной зафиксировано.
Сразу стоит заметить, что в детстве меня никто не оставлял одного в темной зеркальной комнате, чтобы я потерялся в своих отражениях, как это произошло с одним известным мальчиком. Бедняга сошел с ума. Но не будем об этом, история стара, как мир. У меня не было ни братьев, ни сестер, которые издевались бы надо мной как-то при помощи зеркала. Фильмы ужасов, в которых этот предмет интерьера представал, как демонское отродье, не сильно меня пугали, так как я понимал, что это лишь фильмы, а истории – всего лишь истории.
Но в моем доме было всего одно зеркало. И мне этого было более чем достаточно.
Какая-то иррациональная неприязнь к отражающим поверхностям у меня была всегда, насколько я себя помню, но я не избегал контакта с водой, не ускорялся, проходя мимо зеркал, не отворачивал ложки, не занавешивал шторы, дабы не быть пойманным в плен своим отражением. Обобщая все вышесказанное, замечу, что на зеркала я всегда реагировал спокойно, но без особого энтузиазма или радости. Свой дом я уж точно не стал бы завешивать этими предметами.
Как бы ни трактовались зеркала в определенных мифах религий мира, это было опять-таки индивидуальное отношение приверженцев. Сколько людей, столько и мнений, ведь так?
Единственное, что закрепилось в моем подсознании, так это то, что в разбитое зеркало смотреть не рекомендуется. Не помню, где я почерпнул это странное суеверие, так нехарактерное для меня, но все же оно стало частью моего мировоззрения. Для окружающих оно опасности не несло, и не делало меня сумасшедшим в глазах общественности, так что я даже не обращал на этот факт внимания. Да и всплывал он лишь по мере необходимости. Лишь натолкнувшись на объект моего мифического страха, я вспоминал о том, что следует или не следует делать в данной ситуации. Мозг услужливо приказывал моим глазам отвернуться и пойти прочь.
Так же произошло и в тот раз. Не скажу, чтобы я частенько присматривался к помойке. Вовсе нет. Дело в том, что я не любитель обходных путей, и, если есть возможность как-то срезать, я всегда буду сокращать расстояние. Так уж вышло, что около моего дома находился всего один магазин. И путь к нему лежал через ту самую пресловутую помойку. Каждый раз идя за продуктами, я невольно обращал внимания на огромный бак. Я даже считал плюсом такое положение вещей, ибо по пути мог вынести скопившийся мусор, а значит совместить приятное с полезным.
В тот раз я захотел чего-нибудь сладкого, и решил, что после трудового дня заслужил плитку шоколада с орехом. Вооружившись ключами от дома и кошельком, я отправился в магазин, раздумывая о том, от какой же компании мне приобрести шоколад, как вдруг перед моим взором что-то неуловимо блеснуло. Сначала я решил, что кто-то выбросил трехлитровую банку, и она, должно быть, отражает свет заходящего солнца.
Но, приглядевшись, я увидел зеркало. Его прислонили к баку. Я еще тогда подумал, что лучше бы забросили внутрь, чтобы никого не слепило. Не дай Бог еще и дети на него натолкнуться и разобьют. Они ведь могут пораниться. К тому же кусок зеркала не был цельным. Вероятно, это была половина готового изделия, или его большая часть. Мне так представлялось из-за достаточно внушительных размеров предмета – в длину почти метр, и в ширину немногим меньше, около 60-70 сантиметров. Верхний край зеркала был грубо отломлен. Ясно, что для домашнего уюта оно уже было непригодно, поэтому сомнений относительно причин пребывания здесь сего предмета у меня не возникало. Но какое-то непонятное ощущение, что его не должно здесь быть появилось еще тогда.
Тем не менее, хоть я понимал, что целесообразнее было бы выбросить зеркало в бак, а не оставлять в таком состоянии, я не мог сделать этого самостоятельно. Разбить его я не боялся, ведь я вполне мог аккуратно его туда положить. Просто мне не хотелось даже брать в руки эту вещь. То, что она была грязной, не так сильно меня смущало. Больше раздражало то, что оно было сломанным, а значит, мозг уже послал сигнал телу отвернуться и пройти мимо.
Что собственно я и сделал. И, как оказалось, сделал правильно.
Стоит добавить, что жил я в старом районе города, куда еще не добрались крупные строительные компании, а значит, наши старые домишки еще никто не потеснил. Можно сказать, что жили мы особняком. Четыре небольших трехэтажных дома в два подъезда составляли квартал, на этаже в каждом из домов было всего по три квартиры. Площадку для детей мы заказывали сами. Кое-что делали своими руками, на металлические качели скидывались всем скопом, так сказать. Выходить за пределы нашего маленького мирка детям не приходилось. А взрослые могли посидеть в небольшой беседке, которую нам смастерил своими руками пенсионер из дома напротив. Он был когда-то плотником, но здоровье не позволило ему остаться на работе, поэтому он занимался частными заказами, и заодно радовал окружающих, когда было свободное время, своими отличными крепкими и красивыми поделками. Я сам вырос, играя в его деревянных лошадей, которых он мне вечно подсовывал, когда меня отправляли сюда.
Здесь поселились родители отца, а я жил с матерью в другой части города. Сюда переехал не так давно, чтобы ухаживать за дедом. Когда я переехал, он уже пару лет как был парализован, а его верная супруга ушла в мир иной семь лет назад. Моя мать вышла замуж во второй раз и давно покинула этот город. Вроде у неё все хорошо, и я рад этому.
Деда она не навещала, так как не считала его родней после развода. В прошлом году деду стало хуже. Врачи сказали, что ему осталось недолго мучиться, и я по доброте душевной остался в ним до конца, отказавшись отправить его в больницу на казенные харчи. Больницы для меня всегда были олицетворением своеобразного чистилища – ни рай, ни ад, но вроде как уже умер. То, что человек при этом ел, дышал и ходил под себя, я к жизни приравнять не мог. Кроме меня у деда не было наследников, поэтому вскоре квартира досталась мне. Для меня она была великовата, но нашу мать уже давно продала, чтобы обеспечить себя жильем на новом месте, а я решил, что дешевле все же поселиться здесь у черта на куличках, имея собственный угол, чем снимать жилье поближе к работе.
Я это все к тому, что я знал почти всех, исключая новоприбывших или тех, кто категорически не хотел общаться. Таких было всего несколько семей, да одна пожилая женщина, которая просто в силу возраста ненавидела всех. У меня к ней претензий не было, психологию старческого маразма мне было необязательно объяснять, ведь последние несколько недель жизни деда я во всей полноте лицезрел проявление этого недуга. От того, чтобы не сойти с ума меня спасало тогда лишь четкое убеждение в том, что это входит в принятые рамки, и является своеобразным этапом эволюции, который проходят люди на своем жизненном пути, что-то типа подросткового максимализма. Поэтому подумать о страшной бабульке что-нибудь нелицеприятное я не смел, несмотря даже на все произошедшие события. Да и, как оказалось, она на самом деле была здесь совершенно не при чем.
Но вернемся к нашим баранам, а точнее к зеркалу. Какое-то время мне казалось, что на этот предмет обращаю внимание только я и голуби, которые вечно собирались на помойке в поисках пропитания. Пенсионеры активно их подкармливали, рассыпая крупу и хлеб, что не могло не раздражать, потому что мне проходилось разгонять их на пути в магазин. При этом я очень боялся показаться для них удобным памятником, пусть и движущимся. В продуктах жизнедеятельности пернатых было все вокруг. Все, кроме зеркала. Оно стояло на своем месте, сохраняя совершенную невозмутимость. Хоть оно и было испачкано в пыли, уличная грязь к нему как будто и не липла вовсе, собаки и кошки, как и голуби, похоже тоже обходили его стороной. В этом не было ничего примечательного. До поры до времени, конечно же.
В один день я заметил, что какие-то подростки из соседней школы, надо заметить не самой продвинутой в нашем городе, обнаружили сей забавный артефакт, и решили увековечить на нем свои странные надписи. Наверняка, это было граффити, так как я не смог понять символов, оставленных на блестящей поверхности. Но вот что было забавно, так это то, что как только главарь, я сделал такие выводы по его манере держаться среди кучки подростков, закончил свою композицию, зеркало будто потускнело. Но я благополучно списал это на игру больного воображения. К тому же на него вполне могла упасть тень проходящего мимо подростка, или пролетающей птицы, ветки дерева, в конце концов. Версия с веткой мне понравилась больше всего, потому что через пару секунд этот новоприобретенный холст умудрился треснуть, а художник схватился с криком за руку. Впрочем, это вполне мог быть спазм от того, что рука долго находилась в одном положении, пока он рисовал. Когда я услышал, как парень говорит друзьям, что он в полном порядке, я перестал следить за развитиями событий и пошел в магазин.
Вечером мы собирались с друзьями с работы и неплохо посидели. Мне не улыбалось наутро с похмелья тащиться до мусорки, поэтому я решил опять таки совместить два важных дела – проводить подвыпивших парней и вынести стекло. Сам я был тоже навеселе, надо сказать. Но парни однозначно не хотели заканчивать гулять и вызвались помочь мне с бесполезной тарой. Один из моих друзей, изрядно смеясь и жестикулируя, начал что-то рассказывать, вспоминая свои студенческие годы, и чуть было не свалился в мусорный бак, запнувшись о валяющуюся рядом бутылку. Наверняка, я смог среагировать лишь потому, что стоял достаточно близко, и вовремя предотвратить падение.
Но, как оказалось, это было не самое интересное. Самый смак начался, когда мои братья-алкоголики нашли зеркало и начали строить друг другу смешные рожи. Я тогда даже не обратил внимания на то, что зеркало было чистым. На нем не было ни пылинки, не говоря уже об отсутствии дневного творчества и трещины. Парни так четко отражались в нем, и так дико ржали над этим, что я даже расслабился. Но все-таки, когда они решили потащить меня к месту их безудержного веселья, я упирался, как мог. Ничто не могло заставить меня посмотреться в зеркало ночью на помойке, да еще и в разбитое. Все мое нутро взбунтовалось. Я не хотел казаться друзьям бешеным фанатиком, который придает слишком много значения суевериям, но это выглядело именно так. Никакая сила не могла заставить меня подойти. Мне пришлось даже двинуть кому-то по морде. Ответная реакция была ожидаемой и быстро возрастающей – от шока до злости, но мне удалось всех утихомирить и, вернув к своему подъезду, рассадить по такси.
До сих пор не уверен, но мне кажется, то, что произошло потом с парнями, тоже дело рук этого проклятого предмета. Хотя… это ведь вполне может быть совпадением, ведь они ничем не навредили зеркалу, а только хохотали. Не уважения же оно от них ожидало? Так уж вышло, что все они как-то разом получили травмы на лице. Наш грузчик упал, разбил себе нос и выбил пару зубов, так что какое-то время не мог говорить нормально. Менеджер заработал дикую простуду, которая красовалась герпесом у него на губе в течение месяца, так что ему тоже было не до смеха. А мой близкий друг чуть не лишился глаза, потеряв ни с того ни с сего сознание, и налетев на металлический забор вокруг клумбы в парке. На левой стороне лица у него еще долго был виден жуткий кровоподтек, и смеялся он только в правую сторону, как Сталлоне.
Через пару недель на лавочке около моего подъезда я обнаружил того художника-подростка. Он находился в обществе прекрасной дамы. Они курили и о чем-то беззаботно болтали. Сигарету он держал в левой руке, и, когда девушка решила нежно взять его за кисть правой, то парень шикнул и одернул руку. Меня это совсем не удивило, мало ли у самого было травм в подростковом возрасте.
Но повторюсь, что на тот момент я не придавал зеркалу большого значения. Для меня все события были просто стечением обстоятельств. По-настоящему я задумался только тогда, когда однажды вечером, топая за очередной печенькой, понял, что зеркало не отражает свет фар проезжающих мимо машин. Я просто зажмурился по инерции, приготовившись, что сейчас мои глаза поразит яркий свет, но зеркало будто впитывало его и запирало внутри себя. Я решил, что оно, вероятно, неправильно повернуто, угол не тот, чтобы отражать, но, когда от лежащей рядом консервной банки мне в глаз прилетел солнечный, а точнее машинный зайчик, я задумался.
Наплевав на всякую осторожность, я поддался внезапному порыву и подошел к зеркалу. Я специально встал с ним рядом так, чтобы не отражаться. Может, это провидение вело меня, а может, иррациональный страх на подсознательном уровне контролировал мои движения. Не берусь утверждать, что, если бы я встал иначе, я бы не поделился уже ни с кем этой историей, но, когда я попытался проверить той ночью отражающие способности зеркала, я был обескуражен.
Сам я не курю, поэтому вариант с зажигалкой отпадал сразу. Единственным предметом, которым я мог бы посветить на стекло, был мой телефон. Чем я и не преминул воспользоваться. Разблокировав дисплей, я нашел самую яркую картинку и поднес телефон к зеркалу почти вплотную. Но ничего не произошло. Создавалось впечатление, что вместо гладкого стекла была черная дыра в форме зеркала, которая растворяла свет. На долю секунды я даже засомневался в своей вменяемости и решил получить доказательство научным путем. Мне захотелось убедиться в том, что зеркало осталось на месте, прикоснувшись к серебряной глади. Но, как только я начал подносить руку к объекту моего интереса, в темноте зеркала что-то промелькнуло, заставив меня резко одернуть пальцы. Я отошел на пару метров и стал ждать повторения происшествия, но зеркало по-прежнему являло собой черную дыру. Решив, что воображение когда-нибудь точно доконает меня, я направился в магазин. Вместо печеньки я почему-то купил бутылку пива, настроение есть сладкое куда-то улетучилось. На обратном пути я впервые пошел в обход.
Весь последующий месяц я замечал разные странности вокруг зеркала. Нужно начать с того, что оно вернуло себе прежние свойства. То есть днем оно вполне нормально все отражало. А ночью желание сокращать путь пропадало напрочь. Утром я замечал перед зеркалом дохлых голубей и крыс. Когда же дело дошло до собаки, я испугался не на шутку.
Но самым большим ужасом для меня стало то, что наш плотник, однажды подойдя ко мне, предложил оттащить зеркало от помойки к нему в квартиру, так как оно ему приглянулось. Он понимал, что эта штука треснула по краям, но ведь можно было обрезать, на этот случай у него даже знакомый резчик имелся.
И тут Остапа понесло. Сначала я хотел сломить его желание логикой, утверждая, что зеркало старое и грязное, дюжина животных уже сходили на него в туалет, а насекомые отложили тысячу яиц. А сколько заразы, вирусов и микробов на нем и считать бесполезно. На что плотник пообещал помыть зеркало в белизне и хлорке, и я сдался. Я рассказал ему все, что собрал на тему странного предмета интерьера, все мои опасения и догадки, а пенсионер, вытаращив глаза и открыв рот, внимал каждому моему слову. Думаю, если бы ему было, чем заняться, он бы не стал играть со мной в охотника за привидениями.
Мы разработали план. Для начала стоило выяснить, кто мог выбросить это зеркало на помойку. У плотника был большой круг общения, и, таким образом, мы потратили чуть больше недели на то, чтобы узнать, что никто из наших не мог этого сделать. Оставалась, правда, та старушонка. И мой товарищ набросился, было, на неё, в лучших традициях средневековья, предлагая сжечь ведьму, но за неё заступились соседки. Они уверили нас, что у неё никогда не было похожего зеркала. К тому же они за ней присматривают уже давно, чтобы в случае чего быстро вызвать скорую - ведь у бедняжки никого нет - и прекрасно помнят, что она ничего подобного не выносила из своей квартиры за последние полгода.
Искать виновных среди других домов было бесполезно, ведь это приравнивалось к поискам иголки в стоге сена. А значит, нужно было просто избавиться от раздражающего предмета. Сосед все же не верил в происходящее ровно до того момента, как собственноручно оттащил от зеркала маленького пацана из первого подъезда своего дома. Тот показывал язык серебристому предмету и тыкал в него, а потом вдруг разревелся. Плотник привел его домой со сломанным пальцем, решив, что мальчик просто не рассчитал силу. Но, когда на следующий день малец подхватил какую-то заразу, от которой у него распух язык, пенсионер впервые сам пришел ко мне со стратегией атаки.
Какое-то время мы надеялись уничтожить зеркало, но боялись, что нас тоже постигнет кара. Можно было подойти к нему с тыльной стороны. Но, однажды, я заметил, как бродячая собака попыталась поднять на эту сторону зеркала ногу, и нога её тут же подвернулась. Зеркало видело все. С какой стороны не подходи.
Была версия – кинуть камень издалека. Но останутся осколки. Кто их потом будет убирать? Не случится ли чего с несчастным неосведомленным человеком?
Можно было попытаться оградить чем-то зеркало, но это тоже был неудачный вариант, потому что оно стояло у бака с мусором, а значит, люди все равно будут ходить там. Всех не убедишь и не убережешь.
Но какое-то время мы старались. Плотник объяснял знакомым детишкам, чтобы они там не шарились. Родители итак запрещали им приближаться к помойке, потому что там грязно. Если бы они знали, какова настоящая опасность? Ну, знали бы, но ведь и не поверили бы.
Полтора месяца минуло за нашими попытками разобраться в ситуации. Все это время мы продолжали находить рядом с зеркалом мертвых или покалеченных животных. Уже приближалась осень, и мы надеялись, что зеркало может потонуть в слякоти или будет занесено листьями, но оно оставалось кристально чистым, и проливные дожди этому только способствовали.
Проблема решилась сама собой, хоть это и нельзя было назвать счастливым концом.
Около нашей помойки начал ошиваться какой-то бомж. Я пытался с ним поговорить, но он мог только посылать нахер и показывать средний палец. Как-то вечером я проходил мимо бака и услышал голос этого бомжа. Он явно на кого-то ругался. Заинтересовавшись, я подошел ближе и понял, что он разговаривает с зеркалом. На этот раз оно не представляло собой черную дыру, я даже мог уловить, что оно отражает мужика. Да только отражение это все время искажалось и прыгало из угла в угол. Пьяный бездомный не обращал на это никакого внимания, а только покрывал зеркало матом. Когда я с ним поздоровался, зайдя со спины, он даже не повернулся ко мне, а вот отражение перестало вибрировать и уставилось на меня с каким-то демоническим наслаждением.
О чем я только думал? Я ведь так долго стремился обходить стороной это порождение чертовщины, и всеми силами избегал своих отражений в этом огрызке. И вот попал. Бомж тоже как-то притих и повернулся ко мне с мольбой в глазах. Что я мог сделать? Я только крикнул, чтобы он уходил, что ему надо бежать, и сам попятился от зеркала прочь. Унося ноги, я слышал, как мужик орал мне, чтобы я помог, что он не может встать сам, но страх гнал меня вперед. Забежать в подъезд, на свой третий этаж, закрыться в комнате без зеркал – вот чего я жаждал всем сердцем.
Эта ночь была долгой. От нервного напряжения я буквально вырубился к утру, было такое чувство, что меня просто в какой-то момент выключили, так я был истощен.
Проснулся я от звонка в дверь. На пороге меня ждал мой плотник и просил немедленно спуститься вниз. Его обеспокоенному взгляду невозможно было отказать.
Я оделся, и пенсионер повел меня к помойке. Ужасы вчерашней ночи снова накатили на меня, когда я увидел рядом с мусоркой машину реанимации. Двое здоровых санитаров как раз заносили холодный труп бомжа, когда один из них наступил на серебристый осколок и взвыл от боли. Они чуть не уронили носилки, но пострадавший санитар быстро собрался, вырвал осколок из подошвы и выкинул его в бак.
И тут до меня дошло, что каким-то образом этому бездомному все же удалось пробить брешь в защите зеркала. Оно было разбито на мелкие куски, которые, к сожалению, тоже были опасны, но лежали тыльной стороной кверху. Расхрабрившись, я притащил одеяло и накрыл их, когда народ разошелся. Вместе с плотником мы аккуратно завернули все осколки в тряпку, отвезли за город и подожгли.
Не знаю, чем закончилась история с санитаром, так как лично не был с ним знаком, и не было возможности расспросить, но на мне и моем новом старом друге никакие зеркальные чары не отразились. У моих коллег, правда, остались шрамы на всю жизнь, даже у того, кто переболел простудой.
А недавно я встретил того вандала, что положил начало всей этой истории. Он не узнал меня, да и как бы он это сделал, ведь мы ни разу не общались. Он проходил мимо с той же дамой, с которой сидел около моего подъезда. Когда парень увидел, что я смотрю на него, он глянул с вызовом в ответ и собственнически обнял свою девушку правой рукой. И тогда я почему-то решил, что он будет отличным художником.

@темы: мои жуткие творения

---

advists.com/tags/avtor-fuckshinigami/page/3/

@темы: ссылка

---

МКБ_10 Прекрасное

да, но любить живую всегда легко, и
кажется, это даже не слишком больно.
отклик и отзыв, лилии и левкои,
милая, ты довольна?
да, я любил живую, люблю и помню
ныне, но это вроде открытой раны,
moriar? разумеется, sed non omnis.
милая, слишком рано.
да, но любить живую... любить? живую?
как это, добрый господи, кто мне скажет?
что-то растет, пробившись сквозь мостовую
из пересохших скважин,
что-то врастает в душу гвоздем в ладони,
странная блажь (надрежу и освежую):
разве тому, кто умер и похоронен,
можно любить живую?

@темы: стихи не мои

---

Ему незачем больше меня терпеть-
Он прекрасно справлялся и без меня.
И на сколько он мой? Может, лишь на треть,
Ну а я, безголовый, всего себя
Подарил. Что за дерзость? Нет, что за чушь!
Как я мог так наивно играть с судьбой?
Среди тысячи грязных и глупых душ
Я зачем-то погнался за чистотой!
Я зачем-то противника захотел,
Да такого, что смог бы меня сразить,
Только я, вот беда, не предусмотрел,
Что могу его яростно полюбить.
Только я, вот ведь ужас, сходил с ума,
Ненавидел так сильно, что не дышал.
Мне назначена домом его тюрьма,
И беснуется в ней не его душа,
А моя. Бьется птицей в стальных тисках,
Отчего-то задумала вновь летать.
Как я мог, распознав пустоту в висках,
Свое черное сердце ему отдать?
И кому? Видит дьявол, ведь он так слаб -
Он всего лишь дитя, человек, примат.
Только в синих глазах ледяная мгла,
Будто он мне поставил и шах и мат,
Мою волю согнул, приказав мне быть
Его жалким слугой. Мне! И тьме внутри!
Как, о дьявол, я смог наглеца любить?
Да так сильно, что даже нутро горит,
Да так сильно, что даже готов упасть
И бездумно по трупам его ступать.
Слыша каждый нелепый его приказ,
Я бегу с дикой радостью выполнять,
Я как раб, видит дьявол, нет, я как пес,
Что хозяину лижет всегда лицо.
Утыкая в ладони холодный нос,
Я надеюсь очнуться перед юнцом,
Так, чтоб он без притворства в меня смотрел,
Чтобы руку мальчишескую подал,
Чтобы видел, как я для него горел,
Чтобы понял, как я за него страдал,
Чтобы верил, и чтобы не сожалел,
И не начал молиться чужим богам,
Чтоб запомнил, что это его удел -
Я уже никому его не отдам

@темы: я, стихи