- Вылечилась? - Да. - Отчего лечилась-то так долго? - От людей...
Давненько не писала рассказики, так что строго не судите.
Те, кому больше нравятся мои стихи, лучше вообще сюда не заглядывайте.
А в принципе смотрите и читайте все, кто хочет, только сильно не бейте.
Вот пришла в голову романтическая мысля.
Взяла, да и написала её.
Особо страшные комментарии, пожалуйста, не оставляйте.
Но если они будут положительными, то можно.
Я написала его для себя и любимого.
Если и вам понравится, я только "за".
Если не понравится, читайте что-нибудь другое.
На ошибки внимание не обращайте, тут дело не в орфографии))
Ну, вперед...
Начать взрыв мозгаДать им поймать себя было неплохой идеей. Совсем скучно стало. Нужно было чем-то себя развлечь. А они такие забавные. Думают, что всё поняли, что со всем справились. Дело закрыто. Преступник пойман.
Но я не к ним пришла. Я к нему. Есть тут один местный психолог. Очень забавный. Очень интересный. Убегал даже от меня пару раз, только теперь точно не уйдет.
Я сама пришла за ним. Не стала посылать всякую мелочь выполнять такую сложную работу. Каждый раз ему удавалось как-то улизнуть. На хорошем счету он там что ли? Быть такого не может. Чем заслужил-то?
Мне надоело. Теперь он точно должен умереть.
Конечно, такие, как я, непременно к нему попадают. Меня тут называли маньяком, убийцей и прочими страшными словами. Вот этим, которые стоят сейчас напротив меня и спрашивают о чем-то, важно только получить признание. А он особенный. Он хочет знать ещё и почему я это делала. И я расскажу ему об этом. Только ему.
Я знаю, что меня будут бить. Вот только я не чувствую боли, совсем не чувствую. Может, когда-то и было такое, да я уже и не помню, столько лет прошло.
Хм, что же ещё они придумают, прежде чем отправить меня к нему? Родни у меня нет, угрожать нечем, тюрьмы или казни я совершенно не боюсь. Они ведь должны понимать это. Раз уж я далась им в руки, то это не их заслуга, а моё искреннее желание. Значит, так надо было.
Глупые. Но им это простительно, будут долго существовать, и, по их меркам, даже счастливо. Такие до старости не видят жизни, а потом становится поздно.
Ладно, о чем это я.
Ах, да. Я ведь даже не представилась. И не представлюсь. У меня нет имени. Я так решила. Я никак себя не называю, и им не позволю. Никому не позволю.
Может, он придумает мне имя? Может, оно мне понравится?
Пропускаю удар. Говорила же, бить будут. Ну вот. И говорят что-то.
Уроды. Бить женщину, пугать её грязной камерой. Фу. Видели бы вы, где я побывала до ваших грязных камер, молчали бы. Хотя, они ведь убийц не жалеют.
И вот через неделю они ведут меня к нему. Не выбили из меня ни слова.
Ещё бы. Да разве я опущусь до их уровня и стану с ними разговаривать?
Бред.
Его дверь зеленая. Странно как-то. Тут все остальные двери коричневые.
Могу, конечно, приписать это к вечному романтизму. У него зеленая дверь. Он весь свежий и чистый, как весна, как листва и трава. А у них – коричневые.
Сами догадались, почему.
Но тут не так всё. У него просто зеленая дверь. Такая досталась.
Дверь в этот кабинет вышибли какие-то дебилы, и её там не было долгое время. Собственно сам кабинет пустовал, потому что этому отделу совершенно не нужен был психолог-криминалист. Но спустя пару лет и десяток маньячных убийств, психолог таки понадобился. Говорили, что они теперь будут заниматься предотвращением убийств, а не просто раскрытием. И для этого им нужен был портрет убийцы. А для портрета нужен был психолог. Вот они и взяли молодого, неопытного пацана, который с отличием закончил университет. Определили его в этот кабинет и даже заказали ему дверь такого же коричневого цвета. Однако какой-то очередной «умный» человек, который работал в магазине, при отправке дал дверь другого цвета, при этом забив её по всем правилам в журнал, так, что не прикопаешься. И нашему парню привезли зеленую дверь. У коллег было огромное количество претензий к грузчикам, к магазину и всем, кто когда-либо заикался насчет двери. Но наш психолог решил, что это судьба, и оставил зеленую дверь. Мало того, спустя какое-то количество времени, когда его коллеги сносили свои старые коричневые двери и заменяли их новыми, не менее ужасного окраса и того же оттенка, психолог наотрез отказался менять свою дверь. Теперь она для него была памятью, а не просто предметом интерьера. Так было интересней и знаковей, что ли. Каждый, кто приходил сюда, удивлялся, видя такое явное различие. Слухи о зеленой двери распространились по всему городу, так как к психологу ходило огромное количество народа, при этом не только из уголовного мира. И если сначала беднягу называли зеленым студентом из-за того, что он был слишком молодой, то теперь его называли зеленым психологом из-за того, что у него было неизменная зеленая дверь. Она стояла уже 15 лет.
И вот я перед ней стою. И я знаю, что меня пока не смогут оставить с ним наедине. А я так не хочу говорить с кем-либо ещё…
У него приятное освещение в комнате. Такое чувство, что в кабинете августовская ночь: свет приглушен, но всё достаточно хорошо видно, пахнет морем и цветами; ковер цвета чуть засохшей травы, вроде и не зеленый уже, но ещё и не коричнево-желтый, что-то среднее; шторы плотные, темно-зеленые в тон дивана; стол и шкаф шоколадного цвета. С этой стороны комнаты зеленая дверь смотрится вполне гармонично.
Вот только сам психолог слишком бледный. Устал что ли? Ах да, проблемы в семье. Ага, в семье, которой нет.
Самое интересное то, что какой бы он ни был хороший специалист, у него всегда были проблемы с женщинами.
Он их видел.
Нет, не так. Он видел их всех насквозь.
И никогда у него не получалось влюбляться по-настоящему. Они были ему не интересны. Конечно, были и такие дамы, которые задерживались подольше, но как только он их мог раскусить, он сразу с ними прощался.
И, конечно, как и любому другому, ему хотелось тепла, а не просто интимных встреч, и он вроде тормозил себя и пытался не считывать с бедняжек информацию, но это каждый раз было неизбежно.
Ему было скучно, постоянно скучно.
Знакомясь с каждой новой женщиной, он говорил себе, что он не психолог, что он просто мужчина и хочет любви. Но как-то само собой срабатывало шестое чувство. Хуже всего то, что он умудрялся и женщинам своим наговорить всё, что они пытались скрыть от этого мира, бил по больным точкам, хотя совершенно не хотел этого и делал этого неосознанно.
Много раз он списывал это на профессию, проблемы на работе. Но потом перестал искать себе оправдание. Он просто такой, какой есть.
И оказалось, что психология занимала в его жизни намного большее место, чем остальные прелести мира сего.
Денег у него было достаточно. Даже больше, чем достаточно. Он не только с блеском раскрывал все преступления, но и принимал у себя различных «сильных мира сего» за приличный гонорар. Он реанимировал умершие семейные отношения, возвращал к жизни людей с жестокой депрессией, либо наоборот умудрялся настолько опустить человека, что тот с удовольствием прощался с жизнью. Сначала от таких сеансов было неприятно и больно, но потом он научился подавлять в себе совесть и бил по моральным прорехам с такой же любовью, с какой читал в детстве книжки по психологии.
Может, он просто надеялся каждый раз, что он ошибется, и найдется кто-то, кто сильнее его… кто-то, кто справится и выживет? Если так, то это буду я.
Он даже не поднимает на меня глаза.
Ну, конечно же, чтобы увидеть меня, ему нужно было просто просмотреть дело, и он думает, что полностью меня изучил.
Фотография на папке говорит тебе о многом, правда?
Но фотографии мертвы. Посмотри на неё – она мертва, а я жива. И они все мертвы, а я жива. Но ты не знаешь, почему они мертвы. Только я знаю.
Ты уже составил для меня личную методику промывания мозгов? А диагноз? Может, у меня, по-твоему, мания величия или что-нибудь подобное? Может быть, ты считаешь, что у меня какие-то проблемы с речью, потому что я с ними не разговариваю. Ведь они не могли дать никакого описания. Никто не мог ничего рассказать. Никто меня не видел. Видели только мои мертвые фотографии, и для них этого было достаточно.
Портрет убийцы.
Это для них нужен был такой портрет убийцы, для тебя-то нужен совсем другой портрет.
Посмотри на меня.
Поднимаешь глаза, просишь, чтобы все остальные ушли. Конечно же, они протестуют - наручники и всё такое. А если я тебя убью? Нет, я, конечно, тебя убью, но только не сейчас. Рано пока ещё. Всему своё время.
Ты смотришь на меня. Долго-долго смотришь и ничего не говоришь.
Я тоже ничего не говорю, почему я должна начинать этот разговор.
Хотя раз уж я к тебе пришла, может быть, сказать «привет».
А, может быть, сказать «умри»?
Интересно, на что у тебя будет больше реакция. Хотя судя по тому, что ты уже наслушался в этом кабинете, реакции у тебя не будет ни на что.
Ты вообще живой? Или передо мной фотография?
Предложи мне хотя бы кофе, что ли. Я, наверное, предсказуема.
- Может, вы хотите кофе? Я бы не отказался.
Молчу. Угадал, что здесь ещё сказать?
- Ну, кофе так кофе. Принесите нам, пожалуйста. Я так думаю, что вам черный, без сахара. Правда, ведь?
Поверить не могу! Ты такой молодец! Как тебя земля держит вообще? Ты всегда всё угадываешь?
Просто нужно успокоиться. Да, именно так. Именно такой кофе. Без молока и сахара. Самый что ни на есть черный кофе без ничего. Как жизнь. Черная, без ничего.
С таким человеком надо быть осторожнее. Надо продумать свою историю. А может, нет смысла для этого? Раз он так много знает, можно предположить совершенно нелепейшую вещь. Возможно всё то время, пока я следила за ним, он тоже следил за мной.
- Я знаю, что вы не разговариваете ни с кем. Но для меня это большого значения не имеет. Я думаю, что мне будет достаточно вашей реакции на мои вопросы. С чего бы начать?
И, правда, с чего ты начнешь? Самый главный вопрос, который мне задавали, на тему отсутствия системности моих убийств. Я ведь убивала людей разного возраста, вероисповедания, профессий. Стариков и подростков, даже младенцев. У такого маньяка, как я должна быть какая-то стратегия, мотив. Но никто не мог его найти.
- Тебе нравится убивать? Хотя нет. Не нравится. Это твоя работа, ведь так? Кто-то заказывает тебе этих людей? Но тогда почему они такие разные… Ладно, это всё размышления, не более того. Сколько тебе лет? Ты выглядишь на двадцать, но судя по твоему поведению, манерам, по глазам хотя бы можно сказать, что тебе уже за пятьдесят.
Я не обидел тебя?
Я такая старая… Сколько было твоим женщинам? Они все были примерно одного возраста, цвета кожи и волос… Ты так типичен и прост…
- Хотя…знаешь,- вдруг продолжил ты,- возраст ведь не имеет значения. Что же было у тебя такое, за что тебе так стыдно?
Стыдно? Что это? Нелепое слово, сказанное невпопад?
- Что-то давно произошло с тобой, что ты теперь такая расчетливая… Может, ты не смогла кого-то спасти?
Я? Спасти? Зачем мне это? Я же убиваю в основном. Это моя работа, мой долг. Всё моё существование на этом построено. Кого спасать? Это предопределение. Я ведь никогда так сильно и не общалась с людьми, считая их глупыми существами. Хотя…иногда мне попадались интересные экземпляры. С ними я проводила пару деньков перед тем, как убить их…
- А человек был дорог тебе…
Что это? Мысли вслух? Он продолжает свои непонятные рассуждения?
- Ты, вероятно, жертва обстоятельств и ни в чем не виновата.
Вот так идея. Я теперь должна заорать, что я действительно ни в чем не виновата, что меня заставили, и я больше так не буду? И часто это прокатывает?
- Как мне называть тебя?
Думаешь, я отвечу? У меня нет имени, ты должен был бы уже понять это, с твоей-то умной головой…
- Не скажешь? Можно я буду называть тебя…хм…убийца не подходит, маньяк тоже…надо что-то помягче…давай я буду называть тебя…гостья!
Не удержалась и сделала удивленное выражение лица, на что он незамедлительно отреагировал широкой белозубой улыбкой.
Какая гостья? Как такое слово могло возникнуть? Ты из воздуха его взял что ли? Если, конечно, проводить какие-нибудь нелепые параллели, то я возможно и гостья. Прихожу в гости, когда наступает время. Я же всё-таки не просто так убиваю.
- Итак, гостья… У тебя ведь должна быть какая-то система. У всего на свете есть система. Нагрешить они все разом не могли… Ладно, - вдруг сказал он, махнув непринужденно рукой.- Мы не о том. Меня больше интересует, кто это был. Тот, кто так сильно повлиял на тебя.
Кто повлиял?
И я заговорила.
- Знаешь, я расскажу тебе одну историю. Начинаться она будет с маленькой квартирки. Итак.
У них была такая маленькая квартирка, что ещё при входе казалось, что это чулан. Несчастные. Они жили настолько бедно, что не могли даже обзавестись нормальными шторами.
Гостиная была бесподобна в своем минимализме. В этой комнате они и жили, его родители. Здесь стоял шкаф, стол, пара стульев и диван. И эти шторы бежевого цвета такие старые, что кажется, в них мог бы закутаться первый правитель династии Хань.
Хотя… что зря говорить…его шторы были намного изящней. Да и вообще дело не в этом. Этих людей было жалко по-настоящему. Не этой моей притворной жалостью, а самой что ни на есть реальной. И сидели они на своем этом диване такие обездоленные, что дрожь прошибала. И достались же ему такие родители…
Я решила сильно их не шокировать своим присутствием и представилась его школьным учителем. Да, несмотря на всю бедность своего семейства, маленький мальчик ходил в школу и был поистине гением. Собственно только поэтому его там и учили. Он оплачивал свою учебу сам, насколько только мог, участвуя в разных конференциях и конкурсах, изготовляя модели самолетов, доказывая самые сложные математические теории.
Мне бы и не было до него никакого дела. Я в математике не разбираюсь. И не стала бы ни за что следить за мальчиком, который может умножать в 10 лет в уме четырехзначные числа. Дело было в другом. Он был по-настоящему особенный, и у него могла бы быть такая красивая и интересная жизнь, он бы ни в чем не нуждался. Вот только не бывает всё настолько хорошо.
К тому моменту я уже потеряла совесть и всякое сочувствие…хотя…этих чувств, наверное, и не было в моей программе изначально… Когда я узнала, что ему пора, я даже не удивилась. Я только как обычно захотела посмотреть на него всего несколько часов, чтобы запомнить то, чем он любил заниматься.
О, у меня целая коллекция таких воспоминаний. Это занятия живых людей, которые ещё не знают, что их ждет. Это воспоминания о жажде жизни.
В то утро было как-то особенно солнечно. Я в такие дни предпочитаю людям не показываться на глаза, но на этот раз я сделала исключение. Я как раз наблюдала за ним, когда он сидел в школе за партой и просчитывал очередную теорию вероятности. Тогда это и случилось.
Из окна он, конечно же, мог видеть меня. Занятия шли на первом этаже, к тому же это был последний урок, а на последних уроках все дети начинают отвлекаться и смотреть по сторонам, в его случае смотреть в окна, а точнее из окна. Он посмотрел прямо на меня. И в этом не было бы ничего удивительного, если бы он не задержал на мне взгляд на пару минут. И в его мыслях не пронеслась фраза «и мне пора».
Сначала я подумала, что он мечтает побыстрее сбежать с урока. Но он меня сразу же разубедил в этом, повернувшись ко мне и одними губами прошептав немой вопрос «как долго?».
Моё любопытство лопнуло, и я позвала его к себе.
Он подождал конца урока и прямиком ринулся к моей скамейке. Такой светлый, чистый, юный. Что может быть лучше смышленого не по годам мальчишки? Светлые волосы играли на солнце разными красками, походка была легкой и прыгучей, вот только лицо совсем не улыбалось.
Он подсел ко мне и спросил:
- Как долго я могу ещё здесь побыть?
В это время в моей голове уже сформировалась догадка, но я гнала от себя эту мысль, так как узнают меня обычно только в преклонном возрасте или при сильном выбросе адреналина. Мальчик был слишком мал, да и срок был ещё не установлен. На всякий случай я поинтересовалась, не ошибся ли он насчет таких вопросов, и что он имеет в виду. Ответ был прост.
- Ты всё прекрасно знаешь. Почему ты считаешь, что я не могу знать и видеть тебя. Может, ты считаешь, что я недостоин говорить с тобой? Тогда прости. Я не хотел тебя обидеть. Мне просто интересно. В силу своего возраста я могу интересоваться кем угодно, даже смертью. Можно я с тобой поговорю ещё? Или я всё же чем-то оскорбил тебя? Может, люди не должны так говорить с тобой?
- Эй. Подожди. Ты точно уверен, что знаешь, Кто я?
- Конечно. Я видел тебя прежде. Ты уже приходила за мной.
- Нет.
- Да. В моей прошлой жизни. Я помню. Я уже уходил. Тогда ты выглядела иначе… точно…ты была мужчиной…
- О. Это было лет 70 назад… Ты помнишь свою прошлую жизнь?
- Да, все 5 жизней. А ты меня не помнишь? Я тогда был писателем…
- Ах, тот почтенный старичок… Ну да… Так ты знаешь, кто я, и не боишься меня?
- Нет. Люди бояться того, чего не понимают…
- А ты понимаешь меня?
- Возможно… Мне хочется в это верить… Наивно, правда?
- Да, чуть-чуть…
- Так сколько мне осталось? И почему на этот раз так рано? Хотя…Знаешь…Я не хочу снова быть стариком.
Весь его вид говорил о том, что передо мной мальчик 10ти лет, вот только говорил он так, будто действительно прожил много-много жизней. Это было интересно, мне такие ещё не встречались.
- А почему ты ни разу не поговорил со мной в своих прошлых воплощениях?
- Я не мог, ты приходила слишком поздно. Мой язык не слушался меня. Ты специально ждала до последнего?
- Нет, так было нужно. Ты ведь знаешь поговорку – всему своё время…
- Ну, у тебя-то его достаточно. Можно я попрошу тебя об услуге?
- Ну что поделаешь, давай, смелый мальчик.
- Прогуляйся со мной по парку. Немножко, пару часов, мне так много хочется рассказать тебе и показать. Ты всё ещё собираешь воспоминания?
- Ты и об этом знаешь?
- Конечно. Я говорю иногда с тобой, и ты отвечаешь мне, только сама об этом не знаешь.
- А пойдем, правда, прогуляемся. Чувствую, что тебе действительно есть о чем рассказать мне.
Мы поднялись со скамейки, и первый раз в жизни мне стало по-настоящему интересно. Как этот мальчик мог столько знать обо мне? Почему он видит и слышит меня? Почему не боится?
Был такой красивый листопад, солнце било во все стороны, всё было золотым.
А мальчик шел тихо под руку со смертью и даже не боялся.
- Я всегда хотел прикоснуться к тебе. Ты теплая. Ты так похожа на нас.
- На людей? Нет. Не похожа…
- Мы тоже храним воспоминания о жизни. На фотографиях, в видеозаписях, в дневниках.
- Ну, это скорее моя прихоть, чем правило.
- Так и у нас нет такого правила…
Листья так тихо шуршали, и вокруг не было ни души. Может, он специально отвел меня в это место? Я могла бы забрать его прямо сейчас, и никто бы не заметил. Но всему своё время.
- Как ты заберешь меня?
- Это будет больно и долго… к сожалению… для тебя…
- Неужели ты никого не жалеешь?
- Нет, это работа. К тому же, ты ведь родишься снова, и ты знаешь это.
- Да, но я уже не смогу позаботиться о них.
- О ком?
- О родителях. Они без меня погибнут.
- Да. Скорее всего.
- Жаль, они уже не родятся.
- Почему?
- Это их последняя жизнь, они очень старые, кажется. Им около тысячи лет.
- Надо проверить. Я пока, знаешь ли, не интересовалась их жизнью.
- И не надо, слишком рано. Хотя…у них нет воспоминаний… - он замолчал ненадолго, а потом продолжил. - Так как я уйду?
- Это будет опухоль мозга. Ты ведь в курсе, что ты слишком умный?
- Да, это так. Но ведь это только благодаря тому, что я помню все жизни. Я уже умел читать и писать, когда родился, я помнил, как это делается. Я знаю семь языков. Я жил в 24х разных городах и видел около 5ти стран. Но мне кажется, что я чего-то не успел, или не запомнил.
- Это разрывает твой мозг с самого рождения, мальчик. Ты уйдешь из-за этого раньше, чем мог бы. Как ты держишь эти воспоминания в себе и зачем?
- Это моя история, я всегда мечтал всё знать. Так зачем мне забывать такие полезные вещи? Когда-то я умел даже двигать стаканы силой мысли, но потом я ушел и забыл, как это делается, потому что это отнимало слишком много сил.
- Ты, наверное, не хочешь так рано уходить?
- Да ладно… всему своё время… Я был готов уже давно. Обещай мне только сохранить мои воспоминания.
- В смысле? Ты хочешь всё забыть?
- Да… То есть нет. Не забыть, а отдать тебе на хранение. Я не хочу в следующей жизни долго умирать и быть таким умным. Хочу быть, как все.
- Но ведь это не интересно…
- Пообещай!
- Хорошо. Я сохраню их у себя, а из твоей головы мы их вырежем.
Мы прошли мимо кучи диких уток. Они обругали меня последними словами на своём птичьем языке и с печалью посмотрели на мальчишку. Он достал из сумки кусочек хлеба и кинул его уткам. «Пусть так и будет», - подумал он, - «не стоит так ругаться».
- Так как долго?
- Год… Но больно тебе будет уже через неделю.
- Ты будешь приходить?
- Зачем?
- Чтобы посидеть со мной, поговорить. Я ведь не вспомню тебя в следующей жизни…
- У меня так много дел и вообще это странно…
- Пожалуйста!
- Ладно, я подумаю. А сейчас тебе пора домой, только не говори…
- Я никому не скажу. Да и зачем? Мне никто не поверит.
Он поцеловал меня в щеку и убежал, улыбаясь. А я ещё долго стояла, растерянная, в парке среди опавших листьев, и всё пыталась придумать, куда же девать его воспоминания.
А на следующий день я решила прийти к его родителям, чтобы договориться. Я позвонила им и представилась учителем из его школы. Сказала, что зайду, поговорить насчет его успеваемости.
И мы вернулись к началу…
Они сидели передо мной, озадаченные до невменяемости. Я первый раз решила открыться и пойти на сделку, но они не поняли меня. Такой умный сын у таких ограниченных родителей. Должно быть, они и, правда, доживают свою последнюю жизнь.
- Вы не понимаете меня, - убеждала их я, сидя на этом старом диване, - Я предлагаю вам забрать его сейчас, чтобы ему не было больно целый год. ОН же болеет!
- Он здоров, - возражал отец. - И куда забрать, зачем?
- Ко мне. Я предлагаю вам позволить мне убить его сейчас, а не через год, в процессе которого он весь изведется от боли.
- Что значит – убить? – заорала мать, вставая. Отец тоже как-то странно подскочил.
Ну да, простите, вырвалось. Но как тогда ещё вам объяснить?
- Забрать. Убить. Не всё ли равно? Отдайте мальчика. Если согласитесь, ему не будет больно.
Ну, разве они бы отреагировали иначе? Они начали орать на меня, выгонять из дома, поносить проклятьями, вызывать милицию… а толку-то? Я и так бы ушла…
Он запретил мне забирать его раньше…
Я приходила к нему каждый день.
Он рассказывал мне о своей жизни и о моих воплощениях. Он помнил ещё то время, когда я была ребенком и приходила в таком виде только за взрослыми людьми. Это было забавно… Я тогда их, правда, убивала. Топором. Меня потом сожгли, и мне стало не интересно.
Он рассказывал о том, как был священником и умывался святой водой каждый раз, когда перед ним стояла проститутка. Было забавно слушать такие слова от ребенка. Но он ведь знает. Он и, правда, пожил.
Ему становилось всё больнее говорить и смотреть на меня. И тогда я научила его читать мои мысли, а сама в это время могла считывать то, о чем он думает. Это было удобно. Полная молчания комната могла заливаться смехом, и никто бы этого не услышал.
Было так холодно в тот день, когда мы ушли. Лил дождь, и под ногами было столько грязи, что идти было чертовски неудобно. Но мы шли вместе, под руку, как и год назад.
Он прощался со мной долго и мокро. А я молчала.
Как только он отвернулся от меня, он всё забыл, чтобы родиться снова.
А потом он стал психологом в маленьком кабинете с зеленой дверью как раз тогда, когда я решила его навестить.
Пора забирать тебя.
И как всё-таки неудобно, что ты ничего не помнишь. Мне не хватает наших бесед.
- Ты пришла за мной?
- Да, тебе снова пора.
- Но ведь я хотел жить долго и умереть в старости. Но вот я опять ничего не узнал, ничего полезного не сделал. У меня даже семьи нет!
- Удивительно, что ты вообще вспомнил меня сразу!
Вдруг ты вскочил со стула и крикнул:
- Где они?
- Кто? Родители? Умерли давно, вроде я им автокатастрофу оформила, ну, чтобы не больно и быстро. И вроде как семерых одним ударом, - сказала я улыбаясь. Но я как всегда не угадала.
Ты посмотрел на меня как тогда, каким-то наивным детским молящим взглядом. И я поняла, чего он хочет.
- Вот они. Твои воспоминания.
- Умоляю, давай посмотрим вместе!
- Зачем? Я их уже видела. Мне будет не интересно…
Ты улыбнулся. Маленький мальчик… Что ты задумал?
- Я не поверю, если ты скажешь, что не скучала по мне и не хочешь теперь, чтобы мы вместе посмотрели на мои жизни…
- Ты вырос самоуверенным мерзавцем…
Ты вдруг мягко положил мне руку на плечо и посмотрел прямо в глаза. Хм…а ты и правда, вырос и стал мужчиной, умным, симпатичным, красивым…
- Забери меня сейчас.
- Прямо сейчас? Зачем? Давай посмотрим…
- Забери сейчас! Только не туда, а к себе. И мы посидим, как раньше. Мне уже не будет больно в отличие от того года, и я смогу говорить с тобой так долго, как ты этого захочешь. Хоть вечность, если ты мне разрешишь с тобой остаться…
- Подожди. Ты как-то разогнался. С чего ты взял, что я…
- Я теперь взрослый, я снова помню и вижу тебя, мне интересно с тобой и легко. Я бы и тогда сказал тебе о том, что я бы хотел с тобой остаться, но мне было 10 лет и…
- Это глупо, мальчик!
- Да не мальчик я уже, - ты отскочил от меня. – Если ты не хочешь, то я сам!
- Ты же знаешь, что если ты сам это сделаешь, то я не смогу забрать тебя. Я и так лишила тебя семьи…
Ты стоял, как вкопанный, посреди комнаты. Что ты ожидал? Что я сразу же скажу тебе, что давно сама этого хотела? Что мечтала о том, чтобы подкараулить тебя и забрать к себе навсегда? Что хотела, чтобы ты вырос и был моим без семьи и детей? Ведь тебя сейчас ничего не держит на земле. Прости, это я сделала…
- Нет. Я и сам не мог думать о семье. Мне всегда мешало что-то. Это были воспоминания о тебе. Скрытые, вырезанные, они всё равно болели в моей голове. Я всегда искал тебя.
- Я поцелую тебя, и ты умрешь!
- Ты поцелуешь меня, и я уйду с тобой. Так правильно говорить. Ты ведь не убиваешь, ты забираешь. Забери меня.
Я подскочила с кресла и поцеловала его. Хотя он и хотел этого на протяжении всех своих 6ти жизней, но всё-таки ответил мне не сразу, ибо был ошарашен. Но когда ответил, я поняла, что мне теперь никогда не будет скучно.
Я забрала его того же числа, что и всегда. Он не помнил, что каждый раз я забирала его золотой осенью в один и тот же день. Маленький ритуал.
Мальчик, ставший мужчиной, снова шел под руку со смертью…
Те, кому больше нравятся мои стихи, лучше вообще сюда не заглядывайте.
А в принципе смотрите и читайте все, кто хочет, только сильно не бейте.
Вот пришла в голову романтическая мысля.
Взяла, да и написала её.
Особо страшные комментарии, пожалуйста, не оставляйте.
Но если они будут положительными, то можно.
Я написала его для себя и любимого.
Если и вам понравится, я только "за".
Если не понравится, читайте что-нибудь другое.
На ошибки внимание не обращайте, тут дело не в орфографии))
Ну, вперед...
Начать взрыв мозгаДать им поймать себя было неплохой идеей. Совсем скучно стало. Нужно было чем-то себя развлечь. А они такие забавные. Думают, что всё поняли, что со всем справились. Дело закрыто. Преступник пойман.
Но я не к ним пришла. Я к нему. Есть тут один местный психолог. Очень забавный. Очень интересный. Убегал даже от меня пару раз, только теперь точно не уйдет.
Я сама пришла за ним. Не стала посылать всякую мелочь выполнять такую сложную работу. Каждый раз ему удавалось как-то улизнуть. На хорошем счету он там что ли? Быть такого не может. Чем заслужил-то?
Мне надоело. Теперь он точно должен умереть.
Конечно, такие, как я, непременно к нему попадают. Меня тут называли маньяком, убийцей и прочими страшными словами. Вот этим, которые стоят сейчас напротив меня и спрашивают о чем-то, важно только получить признание. А он особенный. Он хочет знать ещё и почему я это делала. И я расскажу ему об этом. Только ему.
Я знаю, что меня будут бить. Вот только я не чувствую боли, совсем не чувствую. Может, когда-то и было такое, да я уже и не помню, столько лет прошло.
Хм, что же ещё они придумают, прежде чем отправить меня к нему? Родни у меня нет, угрожать нечем, тюрьмы или казни я совершенно не боюсь. Они ведь должны понимать это. Раз уж я далась им в руки, то это не их заслуга, а моё искреннее желание. Значит, так надо было.
Глупые. Но им это простительно, будут долго существовать, и, по их меркам, даже счастливо. Такие до старости не видят жизни, а потом становится поздно.
Ладно, о чем это я.
Ах, да. Я ведь даже не представилась. И не представлюсь. У меня нет имени. Я так решила. Я никак себя не называю, и им не позволю. Никому не позволю.
Может, он придумает мне имя? Может, оно мне понравится?
Пропускаю удар. Говорила же, бить будут. Ну вот. И говорят что-то.
Уроды. Бить женщину, пугать её грязной камерой. Фу. Видели бы вы, где я побывала до ваших грязных камер, молчали бы. Хотя, они ведь убийц не жалеют.
И вот через неделю они ведут меня к нему. Не выбили из меня ни слова.
Ещё бы. Да разве я опущусь до их уровня и стану с ними разговаривать?
Бред.
Его дверь зеленая. Странно как-то. Тут все остальные двери коричневые.
Могу, конечно, приписать это к вечному романтизму. У него зеленая дверь. Он весь свежий и чистый, как весна, как листва и трава. А у них – коричневые.
Сами догадались, почему.
Но тут не так всё. У него просто зеленая дверь. Такая досталась.
Дверь в этот кабинет вышибли какие-то дебилы, и её там не было долгое время. Собственно сам кабинет пустовал, потому что этому отделу совершенно не нужен был психолог-криминалист. Но спустя пару лет и десяток маньячных убийств, психолог таки понадобился. Говорили, что они теперь будут заниматься предотвращением убийств, а не просто раскрытием. И для этого им нужен был портрет убийцы. А для портрета нужен был психолог. Вот они и взяли молодого, неопытного пацана, который с отличием закончил университет. Определили его в этот кабинет и даже заказали ему дверь такого же коричневого цвета. Однако какой-то очередной «умный» человек, который работал в магазине, при отправке дал дверь другого цвета, при этом забив её по всем правилам в журнал, так, что не прикопаешься. И нашему парню привезли зеленую дверь. У коллег было огромное количество претензий к грузчикам, к магазину и всем, кто когда-либо заикался насчет двери. Но наш психолог решил, что это судьба, и оставил зеленую дверь. Мало того, спустя какое-то количество времени, когда его коллеги сносили свои старые коричневые двери и заменяли их новыми, не менее ужасного окраса и того же оттенка, психолог наотрез отказался менять свою дверь. Теперь она для него была памятью, а не просто предметом интерьера. Так было интересней и знаковей, что ли. Каждый, кто приходил сюда, удивлялся, видя такое явное различие. Слухи о зеленой двери распространились по всему городу, так как к психологу ходило огромное количество народа, при этом не только из уголовного мира. И если сначала беднягу называли зеленым студентом из-за того, что он был слишком молодой, то теперь его называли зеленым психологом из-за того, что у него было неизменная зеленая дверь. Она стояла уже 15 лет.
И вот я перед ней стою. И я знаю, что меня пока не смогут оставить с ним наедине. А я так не хочу говорить с кем-либо ещё…
У него приятное освещение в комнате. Такое чувство, что в кабинете августовская ночь: свет приглушен, но всё достаточно хорошо видно, пахнет морем и цветами; ковер цвета чуть засохшей травы, вроде и не зеленый уже, но ещё и не коричнево-желтый, что-то среднее; шторы плотные, темно-зеленые в тон дивана; стол и шкаф шоколадного цвета. С этой стороны комнаты зеленая дверь смотрится вполне гармонично.
Вот только сам психолог слишком бледный. Устал что ли? Ах да, проблемы в семье. Ага, в семье, которой нет.
Самое интересное то, что какой бы он ни был хороший специалист, у него всегда были проблемы с женщинами.
Он их видел.
Нет, не так. Он видел их всех насквозь.
И никогда у него не получалось влюбляться по-настоящему. Они были ему не интересны. Конечно, были и такие дамы, которые задерживались подольше, но как только он их мог раскусить, он сразу с ними прощался.
И, конечно, как и любому другому, ему хотелось тепла, а не просто интимных встреч, и он вроде тормозил себя и пытался не считывать с бедняжек информацию, но это каждый раз было неизбежно.
Ему было скучно, постоянно скучно.
Знакомясь с каждой новой женщиной, он говорил себе, что он не психолог, что он просто мужчина и хочет любви. Но как-то само собой срабатывало шестое чувство. Хуже всего то, что он умудрялся и женщинам своим наговорить всё, что они пытались скрыть от этого мира, бил по больным точкам, хотя совершенно не хотел этого и делал этого неосознанно.
Много раз он списывал это на профессию, проблемы на работе. Но потом перестал искать себе оправдание. Он просто такой, какой есть.
И оказалось, что психология занимала в его жизни намного большее место, чем остальные прелести мира сего.
Денег у него было достаточно. Даже больше, чем достаточно. Он не только с блеском раскрывал все преступления, но и принимал у себя различных «сильных мира сего» за приличный гонорар. Он реанимировал умершие семейные отношения, возвращал к жизни людей с жестокой депрессией, либо наоборот умудрялся настолько опустить человека, что тот с удовольствием прощался с жизнью. Сначала от таких сеансов было неприятно и больно, но потом он научился подавлять в себе совесть и бил по моральным прорехам с такой же любовью, с какой читал в детстве книжки по психологии.
Может, он просто надеялся каждый раз, что он ошибется, и найдется кто-то, кто сильнее его… кто-то, кто справится и выживет? Если так, то это буду я.
Он даже не поднимает на меня глаза.
Ну, конечно же, чтобы увидеть меня, ему нужно было просто просмотреть дело, и он думает, что полностью меня изучил.
Фотография на папке говорит тебе о многом, правда?
Но фотографии мертвы. Посмотри на неё – она мертва, а я жива. И они все мертвы, а я жива. Но ты не знаешь, почему они мертвы. Только я знаю.
Ты уже составил для меня личную методику промывания мозгов? А диагноз? Может, у меня, по-твоему, мания величия или что-нибудь подобное? Может быть, ты считаешь, что у меня какие-то проблемы с речью, потому что я с ними не разговариваю. Ведь они не могли дать никакого описания. Никто не мог ничего рассказать. Никто меня не видел. Видели только мои мертвые фотографии, и для них этого было достаточно.
Портрет убийцы.
Это для них нужен был такой портрет убийцы, для тебя-то нужен совсем другой портрет.
Посмотри на меня.
Поднимаешь глаза, просишь, чтобы все остальные ушли. Конечно же, они протестуют - наручники и всё такое. А если я тебя убью? Нет, я, конечно, тебя убью, но только не сейчас. Рано пока ещё. Всему своё время.
Ты смотришь на меня. Долго-долго смотришь и ничего не говоришь.
Я тоже ничего не говорю, почему я должна начинать этот разговор.
Хотя раз уж я к тебе пришла, может быть, сказать «привет».
А, может быть, сказать «умри»?
Интересно, на что у тебя будет больше реакция. Хотя судя по тому, что ты уже наслушался в этом кабинете, реакции у тебя не будет ни на что.
Ты вообще живой? Или передо мной фотография?
Предложи мне хотя бы кофе, что ли. Я, наверное, предсказуема.
- Может, вы хотите кофе? Я бы не отказался.
Молчу. Угадал, что здесь ещё сказать?
- Ну, кофе так кофе. Принесите нам, пожалуйста. Я так думаю, что вам черный, без сахара. Правда, ведь?
Поверить не могу! Ты такой молодец! Как тебя земля держит вообще? Ты всегда всё угадываешь?
Просто нужно успокоиться. Да, именно так. Именно такой кофе. Без молока и сахара. Самый что ни на есть черный кофе без ничего. Как жизнь. Черная, без ничего.
С таким человеком надо быть осторожнее. Надо продумать свою историю. А может, нет смысла для этого? Раз он так много знает, можно предположить совершенно нелепейшую вещь. Возможно всё то время, пока я следила за ним, он тоже следил за мной.
- Я знаю, что вы не разговариваете ни с кем. Но для меня это большого значения не имеет. Я думаю, что мне будет достаточно вашей реакции на мои вопросы. С чего бы начать?
И, правда, с чего ты начнешь? Самый главный вопрос, который мне задавали, на тему отсутствия системности моих убийств. Я ведь убивала людей разного возраста, вероисповедания, профессий. Стариков и подростков, даже младенцев. У такого маньяка, как я должна быть какая-то стратегия, мотив. Но никто не мог его найти.
- Тебе нравится убивать? Хотя нет. Не нравится. Это твоя работа, ведь так? Кто-то заказывает тебе этих людей? Но тогда почему они такие разные… Ладно, это всё размышления, не более того. Сколько тебе лет? Ты выглядишь на двадцать, но судя по твоему поведению, манерам, по глазам хотя бы можно сказать, что тебе уже за пятьдесят.
Я не обидел тебя?
Я такая старая… Сколько было твоим женщинам? Они все были примерно одного возраста, цвета кожи и волос… Ты так типичен и прост…
- Хотя…знаешь,- вдруг продолжил ты,- возраст ведь не имеет значения. Что же было у тебя такое, за что тебе так стыдно?
Стыдно? Что это? Нелепое слово, сказанное невпопад?
- Что-то давно произошло с тобой, что ты теперь такая расчетливая… Может, ты не смогла кого-то спасти?
Я? Спасти? Зачем мне это? Я же убиваю в основном. Это моя работа, мой долг. Всё моё существование на этом построено. Кого спасать? Это предопределение. Я ведь никогда так сильно и не общалась с людьми, считая их глупыми существами. Хотя…иногда мне попадались интересные экземпляры. С ними я проводила пару деньков перед тем, как убить их…
- А человек был дорог тебе…
Что это? Мысли вслух? Он продолжает свои непонятные рассуждения?
- Ты, вероятно, жертва обстоятельств и ни в чем не виновата.
Вот так идея. Я теперь должна заорать, что я действительно ни в чем не виновата, что меня заставили, и я больше так не буду? И часто это прокатывает?
- Как мне называть тебя?
Думаешь, я отвечу? У меня нет имени, ты должен был бы уже понять это, с твоей-то умной головой…
- Не скажешь? Можно я буду называть тебя…хм…убийца не подходит, маньяк тоже…надо что-то помягче…давай я буду называть тебя…гостья!
Не удержалась и сделала удивленное выражение лица, на что он незамедлительно отреагировал широкой белозубой улыбкой.
Какая гостья? Как такое слово могло возникнуть? Ты из воздуха его взял что ли? Если, конечно, проводить какие-нибудь нелепые параллели, то я возможно и гостья. Прихожу в гости, когда наступает время. Я же всё-таки не просто так убиваю.
- Итак, гостья… У тебя ведь должна быть какая-то система. У всего на свете есть система. Нагрешить они все разом не могли… Ладно, - вдруг сказал он, махнув непринужденно рукой.- Мы не о том. Меня больше интересует, кто это был. Тот, кто так сильно повлиял на тебя.
Кто повлиял?
И я заговорила.
- Знаешь, я расскажу тебе одну историю. Начинаться она будет с маленькой квартирки. Итак.
У них была такая маленькая квартирка, что ещё при входе казалось, что это чулан. Несчастные. Они жили настолько бедно, что не могли даже обзавестись нормальными шторами.
Гостиная была бесподобна в своем минимализме. В этой комнате они и жили, его родители. Здесь стоял шкаф, стол, пара стульев и диван. И эти шторы бежевого цвета такие старые, что кажется, в них мог бы закутаться первый правитель династии Хань.
Хотя… что зря говорить…его шторы были намного изящней. Да и вообще дело не в этом. Этих людей было жалко по-настоящему. Не этой моей притворной жалостью, а самой что ни на есть реальной. И сидели они на своем этом диване такие обездоленные, что дрожь прошибала. И достались же ему такие родители…
Я решила сильно их не шокировать своим присутствием и представилась его школьным учителем. Да, несмотря на всю бедность своего семейства, маленький мальчик ходил в школу и был поистине гением. Собственно только поэтому его там и учили. Он оплачивал свою учебу сам, насколько только мог, участвуя в разных конференциях и конкурсах, изготовляя модели самолетов, доказывая самые сложные математические теории.
Мне бы и не было до него никакого дела. Я в математике не разбираюсь. И не стала бы ни за что следить за мальчиком, который может умножать в 10 лет в уме четырехзначные числа. Дело было в другом. Он был по-настоящему особенный, и у него могла бы быть такая красивая и интересная жизнь, он бы ни в чем не нуждался. Вот только не бывает всё настолько хорошо.
К тому моменту я уже потеряла совесть и всякое сочувствие…хотя…этих чувств, наверное, и не было в моей программе изначально… Когда я узнала, что ему пора, я даже не удивилась. Я только как обычно захотела посмотреть на него всего несколько часов, чтобы запомнить то, чем он любил заниматься.
О, у меня целая коллекция таких воспоминаний. Это занятия живых людей, которые ещё не знают, что их ждет. Это воспоминания о жажде жизни.
В то утро было как-то особенно солнечно. Я в такие дни предпочитаю людям не показываться на глаза, но на этот раз я сделала исключение. Я как раз наблюдала за ним, когда он сидел в школе за партой и просчитывал очередную теорию вероятности. Тогда это и случилось.
Из окна он, конечно же, мог видеть меня. Занятия шли на первом этаже, к тому же это был последний урок, а на последних уроках все дети начинают отвлекаться и смотреть по сторонам, в его случае смотреть в окна, а точнее из окна. Он посмотрел прямо на меня. И в этом не было бы ничего удивительного, если бы он не задержал на мне взгляд на пару минут. И в его мыслях не пронеслась фраза «и мне пора».
Сначала я подумала, что он мечтает побыстрее сбежать с урока. Но он меня сразу же разубедил в этом, повернувшись ко мне и одними губами прошептав немой вопрос «как долго?».
Моё любопытство лопнуло, и я позвала его к себе.
Он подождал конца урока и прямиком ринулся к моей скамейке. Такой светлый, чистый, юный. Что может быть лучше смышленого не по годам мальчишки? Светлые волосы играли на солнце разными красками, походка была легкой и прыгучей, вот только лицо совсем не улыбалось.
Он подсел ко мне и спросил:
- Как долго я могу ещё здесь побыть?
В это время в моей голове уже сформировалась догадка, но я гнала от себя эту мысль, так как узнают меня обычно только в преклонном возрасте или при сильном выбросе адреналина. Мальчик был слишком мал, да и срок был ещё не установлен. На всякий случай я поинтересовалась, не ошибся ли он насчет таких вопросов, и что он имеет в виду. Ответ был прост.
- Ты всё прекрасно знаешь. Почему ты считаешь, что я не могу знать и видеть тебя. Может, ты считаешь, что я недостоин говорить с тобой? Тогда прости. Я не хотел тебя обидеть. Мне просто интересно. В силу своего возраста я могу интересоваться кем угодно, даже смертью. Можно я с тобой поговорю ещё? Или я всё же чем-то оскорбил тебя? Может, люди не должны так говорить с тобой?
- Эй. Подожди. Ты точно уверен, что знаешь, Кто я?
- Конечно. Я видел тебя прежде. Ты уже приходила за мной.
- Нет.
- Да. В моей прошлой жизни. Я помню. Я уже уходил. Тогда ты выглядела иначе… точно…ты была мужчиной…
- О. Это было лет 70 назад… Ты помнишь свою прошлую жизнь?
- Да, все 5 жизней. А ты меня не помнишь? Я тогда был писателем…
- Ах, тот почтенный старичок… Ну да… Так ты знаешь, кто я, и не боишься меня?
- Нет. Люди бояться того, чего не понимают…
- А ты понимаешь меня?
- Возможно… Мне хочется в это верить… Наивно, правда?
- Да, чуть-чуть…
- Так сколько мне осталось? И почему на этот раз так рано? Хотя…Знаешь…Я не хочу снова быть стариком.
Весь его вид говорил о том, что передо мной мальчик 10ти лет, вот только говорил он так, будто действительно прожил много-много жизней. Это было интересно, мне такие ещё не встречались.
- А почему ты ни разу не поговорил со мной в своих прошлых воплощениях?
- Я не мог, ты приходила слишком поздно. Мой язык не слушался меня. Ты специально ждала до последнего?
- Нет, так было нужно. Ты ведь знаешь поговорку – всему своё время…
- Ну, у тебя-то его достаточно. Можно я попрошу тебя об услуге?
- Ну что поделаешь, давай, смелый мальчик.
- Прогуляйся со мной по парку. Немножко, пару часов, мне так много хочется рассказать тебе и показать. Ты всё ещё собираешь воспоминания?
- Ты и об этом знаешь?
- Конечно. Я говорю иногда с тобой, и ты отвечаешь мне, только сама об этом не знаешь.
- А пойдем, правда, прогуляемся. Чувствую, что тебе действительно есть о чем рассказать мне.
Мы поднялись со скамейки, и первый раз в жизни мне стало по-настоящему интересно. Как этот мальчик мог столько знать обо мне? Почему он видит и слышит меня? Почему не боится?
Был такой красивый листопад, солнце било во все стороны, всё было золотым.
А мальчик шел тихо под руку со смертью и даже не боялся.
- Я всегда хотел прикоснуться к тебе. Ты теплая. Ты так похожа на нас.
- На людей? Нет. Не похожа…
- Мы тоже храним воспоминания о жизни. На фотографиях, в видеозаписях, в дневниках.
- Ну, это скорее моя прихоть, чем правило.
- Так и у нас нет такого правила…
Листья так тихо шуршали, и вокруг не было ни души. Может, он специально отвел меня в это место? Я могла бы забрать его прямо сейчас, и никто бы не заметил. Но всему своё время.
- Как ты заберешь меня?
- Это будет больно и долго… к сожалению… для тебя…
- Неужели ты никого не жалеешь?
- Нет, это работа. К тому же, ты ведь родишься снова, и ты знаешь это.
- Да, но я уже не смогу позаботиться о них.
- О ком?
- О родителях. Они без меня погибнут.
- Да. Скорее всего.
- Жаль, они уже не родятся.
- Почему?
- Это их последняя жизнь, они очень старые, кажется. Им около тысячи лет.
- Надо проверить. Я пока, знаешь ли, не интересовалась их жизнью.
- И не надо, слишком рано. Хотя…у них нет воспоминаний… - он замолчал ненадолго, а потом продолжил. - Так как я уйду?
- Это будет опухоль мозга. Ты ведь в курсе, что ты слишком умный?
- Да, это так. Но ведь это только благодаря тому, что я помню все жизни. Я уже умел читать и писать, когда родился, я помнил, как это делается. Я знаю семь языков. Я жил в 24х разных городах и видел около 5ти стран. Но мне кажется, что я чего-то не успел, или не запомнил.
- Это разрывает твой мозг с самого рождения, мальчик. Ты уйдешь из-за этого раньше, чем мог бы. Как ты держишь эти воспоминания в себе и зачем?
- Это моя история, я всегда мечтал всё знать. Так зачем мне забывать такие полезные вещи? Когда-то я умел даже двигать стаканы силой мысли, но потом я ушел и забыл, как это делается, потому что это отнимало слишком много сил.
- Ты, наверное, не хочешь так рано уходить?
- Да ладно… всему своё время… Я был готов уже давно. Обещай мне только сохранить мои воспоминания.
- В смысле? Ты хочешь всё забыть?
- Да… То есть нет. Не забыть, а отдать тебе на хранение. Я не хочу в следующей жизни долго умирать и быть таким умным. Хочу быть, как все.
- Но ведь это не интересно…
- Пообещай!
- Хорошо. Я сохраню их у себя, а из твоей головы мы их вырежем.
Мы прошли мимо кучи диких уток. Они обругали меня последними словами на своём птичьем языке и с печалью посмотрели на мальчишку. Он достал из сумки кусочек хлеба и кинул его уткам. «Пусть так и будет», - подумал он, - «не стоит так ругаться».
- Так как долго?
- Год… Но больно тебе будет уже через неделю.
- Ты будешь приходить?
- Зачем?
- Чтобы посидеть со мной, поговорить. Я ведь не вспомню тебя в следующей жизни…
- У меня так много дел и вообще это странно…
- Пожалуйста!
- Ладно, я подумаю. А сейчас тебе пора домой, только не говори…
- Я никому не скажу. Да и зачем? Мне никто не поверит.
Он поцеловал меня в щеку и убежал, улыбаясь. А я ещё долго стояла, растерянная, в парке среди опавших листьев, и всё пыталась придумать, куда же девать его воспоминания.
А на следующий день я решила прийти к его родителям, чтобы договориться. Я позвонила им и представилась учителем из его школы. Сказала, что зайду, поговорить насчет его успеваемости.
И мы вернулись к началу…
Они сидели передо мной, озадаченные до невменяемости. Я первый раз решила открыться и пойти на сделку, но они не поняли меня. Такой умный сын у таких ограниченных родителей. Должно быть, они и, правда, доживают свою последнюю жизнь.
- Вы не понимаете меня, - убеждала их я, сидя на этом старом диване, - Я предлагаю вам забрать его сейчас, чтобы ему не было больно целый год. ОН же болеет!
- Он здоров, - возражал отец. - И куда забрать, зачем?
- Ко мне. Я предлагаю вам позволить мне убить его сейчас, а не через год, в процессе которого он весь изведется от боли.
- Что значит – убить? – заорала мать, вставая. Отец тоже как-то странно подскочил.
Ну да, простите, вырвалось. Но как тогда ещё вам объяснить?
- Забрать. Убить. Не всё ли равно? Отдайте мальчика. Если согласитесь, ему не будет больно.
Ну, разве они бы отреагировали иначе? Они начали орать на меня, выгонять из дома, поносить проклятьями, вызывать милицию… а толку-то? Я и так бы ушла…
Он запретил мне забирать его раньше…
Я приходила к нему каждый день.
Он рассказывал мне о своей жизни и о моих воплощениях. Он помнил ещё то время, когда я была ребенком и приходила в таком виде только за взрослыми людьми. Это было забавно… Я тогда их, правда, убивала. Топором. Меня потом сожгли, и мне стало не интересно.
Он рассказывал о том, как был священником и умывался святой водой каждый раз, когда перед ним стояла проститутка. Было забавно слушать такие слова от ребенка. Но он ведь знает. Он и, правда, пожил.
Ему становилось всё больнее говорить и смотреть на меня. И тогда я научила его читать мои мысли, а сама в это время могла считывать то, о чем он думает. Это было удобно. Полная молчания комната могла заливаться смехом, и никто бы этого не услышал.
Было так холодно в тот день, когда мы ушли. Лил дождь, и под ногами было столько грязи, что идти было чертовски неудобно. Но мы шли вместе, под руку, как и год назад.
Он прощался со мной долго и мокро. А я молчала.
Как только он отвернулся от меня, он всё забыл, чтобы родиться снова.
А потом он стал психологом в маленьком кабинете с зеленой дверью как раз тогда, когда я решила его навестить.
Пора забирать тебя.
И как всё-таки неудобно, что ты ничего не помнишь. Мне не хватает наших бесед.
- Ты пришла за мной?
- Да, тебе снова пора.
- Но ведь я хотел жить долго и умереть в старости. Но вот я опять ничего не узнал, ничего полезного не сделал. У меня даже семьи нет!
- Удивительно, что ты вообще вспомнил меня сразу!
Вдруг ты вскочил со стула и крикнул:
- Где они?
- Кто? Родители? Умерли давно, вроде я им автокатастрофу оформила, ну, чтобы не больно и быстро. И вроде как семерых одним ударом, - сказала я улыбаясь. Но я как всегда не угадала.
Ты посмотрел на меня как тогда, каким-то наивным детским молящим взглядом. И я поняла, чего он хочет.
- Вот они. Твои воспоминания.
- Умоляю, давай посмотрим вместе!
- Зачем? Я их уже видела. Мне будет не интересно…
Ты улыбнулся. Маленький мальчик… Что ты задумал?
- Я не поверю, если ты скажешь, что не скучала по мне и не хочешь теперь, чтобы мы вместе посмотрели на мои жизни…
- Ты вырос самоуверенным мерзавцем…
Ты вдруг мягко положил мне руку на плечо и посмотрел прямо в глаза. Хм…а ты и правда, вырос и стал мужчиной, умным, симпатичным, красивым…
- Забери меня сейчас.
- Прямо сейчас? Зачем? Давай посмотрим…
- Забери сейчас! Только не туда, а к себе. И мы посидим, как раньше. Мне уже не будет больно в отличие от того года, и я смогу говорить с тобой так долго, как ты этого захочешь. Хоть вечность, если ты мне разрешишь с тобой остаться…
- Подожди. Ты как-то разогнался. С чего ты взял, что я…
- Я теперь взрослый, я снова помню и вижу тебя, мне интересно с тобой и легко. Я бы и тогда сказал тебе о том, что я бы хотел с тобой остаться, но мне было 10 лет и…
- Это глупо, мальчик!
- Да не мальчик я уже, - ты отскочил от меня. – Если ты не хочешь, то я сам!
- Ты же знаешь, что если ты сам это сделаешь, то я не смогу забрать тебя. Я и так лишила тебя семьи…
Ты стоял, как вкопанный, посреди комнаты. Что ты ожидал? Что я сразу же скажу тебе, что давно сама этого хотела? Что мечтала о том, чтобы подкараулить тебя и забрать к себе навсегда? Что хотела, чтобы ты вырос и был моим без семьи и детей? Ведь тебя сейчас ничего не держит на земле. Прости, это я сделала…
- Нет. Я и сам не мог думать о семье. Мне всегда мешало что-то. Это были воспоминания о тебе. Скрытые, вырезанные, они всё равно болели в моей голове. Я всегда искал тебя.
- Я поцелую тебя, и ты умрешь!
- Ты поцелуешь меня, и я уйду с тобой. Так правильно говорить. Ты ведь не убиваешь, ты забираешь. Забери меня.
Я подскочила с кресла и поцеловала его. Хотя он и хотел этого на протяжении всех своих 6ти жизней, но всё-таки ответил мне не сразу, ибо был ошарашен. Но когда ответил, я поняла, что мне теперь никогда не будет скучно.
Я забрала его того же числа, что и всегда. Он не помнил, что каждый раз я забирала его золотой осенью в один и тот же день. Маленький ритуал.
Мальчик, ставший мужчиной, снова шел под руку со смертью…
@музыка: друг друга называть по имени....
@настроение: обчитанное и обсмотренное
@темы: я, мои жуткие творения, проза, мать его
-
-
20.08.2011 в 21:00а в целом-прикольно.захватывает, читается на одном дыхании. со смыслами тож тут проблем нет)
-
-
21.08.2011 в 06:28