Мы встретимся с тобой в девятом круге. Именно там держат таких, как мы. Тебя – за то, что предавала меня ради других, меня – за то, что раз за разом предавал других ради тебя.
О, я знаю, там уже залили для нас новый лед, по которому нам не суждено будет прокатиться. Что ж, я все равно никогда не любил зиму. Да и ты, помнится, не очень-то ее жаловала. На этот раз нам дома не отсидеться, не сложить ноги на обогреватель, не накидаться глинтвейном...
Всегда удивляли люди, полагающие, что ад – это вечный огонь. Посмотри, ледяное озеро никогда не бывает горячим. Гладкое, как зеркало. Надеюсь только на то, что лед будет достаточно плотным, чтобы ты не смогла двигаться, и прозрачным, чтобы я мог видеть тебя всю. Хочется верить, что ты вмерзнешь не по шею. Пусть это будут только ноги. Хотя, наверное, лучше руки, чтобы ты не смогла ими бешено размахивать, как ты это любишь. Будь хоть вся скованная, лишь бы голова была на поверхности. Сейчас даже современна такая криотерапия, чтобы кожа дольше оставалась молодой. Как насекомое, пойманное в прозрачный янтарь. Прекрасное, немое и неподвижное.
Интересно, будем ли мы чувствовать холод, или это все только декорации? Я представляю себе бесконечные ледяные просторы, похожие больше на океан, чем на озеро. Думаю, когда Данте описывал это, он не думал, что на земле однажды окажется 6 миллиардов человек. И как много из них будет наших коллег. Полагаю, даже у Брутта, Иуды и Кассия будут новые сокамерники. Там наверняка знают, кто убил Кеннеди. Хватит ли у Люцифера пастей, чтобы всех уместить? Не расширяет ли он сейчас свои угодья из-за такого мощного демографического взрыва? Может, верхние этажи уже начинают леденеть? Я почти вижу, как стены рвов начинают покрываться инеем, и вот несчастные грешники уже начинают поскальзываться и падать. Температура падает. Те, кто обречен на болезни, переживают особенно острый период. Беспомощные огоньки душ слегка подрагивают и тускнеют. Воры могут отдохнуть только в момент превращения, так как хладнокровным не страшны температурные катаклизмы, но лед разбрасывает змей в разные стороны и заставляет снова ползти к началу, перекидывая грешников в людей. Они натыкаются на лицемеров, свинцовые мантии которых оставляют следы обморожений на коже. Их нельзя снять, и прибывающие с испугом смотрят на тех, кто уже не одно столетие мерзнет в аду. На них почти нет кожи – все вымерзло до мяса, а на плечах – до костей. Они выдыхают и скрипят в такт своим доспехам. Они почти рыцари своего последнего крестового похода. Их гонят на этажи повыше, чтобы справиться с новым стихийным бедствием. И пока оно отступает только перед пятым рвом с кипящими котлами. Смолу приходится периодически сливать вниз к озеру, чтобы остановить ледниковый период в аду.
Представь, партия за партией прибывают на 9 круг. Я вижу не лес самоубийц, а живые изгороди из замерзших тел с торчащими наружу руками и ногами, распределенных так, чтобы все могли уместиться. Как рыбные консервы в банке, как толпа на рок-концерте, как ты добираешься в метро на работу. Слышу, как стучат их зубы, а кожа синеет и покрывается мурашками. Они бы впали в комму от переохлаждения, если бы их тела были живыми, перегоняли кровь, нуждались в кислороде. Я немного переживаю, что буду замерзать по ночам, но я не уверен, что там вообще существует хоть какая-нибудь граница времени. Провести бесчисленное количество лет в вечной мерзлоте, выдыхая облачка пара, если нам вообще нужно будет дышать, - вот финал.
Единственное подобие happy end'a – если нас приморозят рядом. Мне будет достаточно просто смотреть. Вряд ли я смогу испытывать физическое влечение, будучи мертвым, но я надеюсь, что смогу хотя бы говорить с тобой. Мне нужны твои уши, чтобы ты не пропустила ни одного слова, рот, чтобы, так и быть, по справедливости, имела право на ответ, и глаза, чтобы видеть, где и с кем ты в итоге оказалась. И пусть Люцифер поможет мне и сделает так, чтобы твои веки вымерзли и перестали закрываться, чтобы ты ни на секунду не могла отвлечься. Он поймет, он встанет на мою сторону. Вряд ли Создатель слушал его и смотрел на него тогда, когда ему это было действительно необходимо. А ты будешь смотреть.
Нигде не говорится, что предатели не могут разговаривать, так что нас с тобой ожидают бесконечные беседы о прошлом. Мы вспомним все – и плохое и хорошее. Конечно, у нас могут быть кардинально противоположные взгляды на наши общие жизненные ситуации, но ведь это не означает, что мы не можем попытаться это обсудить. И, возможно, даже исправить, хотя бы прийти к консенсусу.
Представь, что наконец-то, можно не волноваться о будущем. Я больше не буду бояться, что ты от меня опять уйдешь. Ведь, даже если ты и захочешь это сделать, у тебя ничего не выйдет. И я не смогу уйти, хотя вряд ли мне это будет нужно, ведь я смогу вечно изучать тебя, примороженную и беззащитную, глазами. Мне даже касаться тебя не нужно. Интересно, положена ли грешникам одежда, если это не элемент пыток? Ледяная вода только украсит тебя – сгладит все неровности, отразится от поверхности и явит тебя мне в полном застывшем совершенстве. В девятом круге внутри адской воронки ты будешь выглядеть чистой, как слеза в прозрачной ледяной клетке, какой я тебя всегда и представлял. Моя янтарная бабочка.
Провести вечность с тобой - вот все, чего я хочу. Здесь, при жизни, это невозможно, но там мы обязательно будем вместе, ведь у нас один грех на двоих. Обманувшие доверившихся хуже убийц. Мы быстро преодолеем переход. Возможно, я немного задержусь на седьмом, если меня все-таки превратят в дерево, но, думаю, меня ожидает амнистия. Иуда тоже был самоубийцей, но что-то он не торчит среди кустов.
Мы можем даже взяться за руки, чтобы не потеряться. Я высокомерно полагаю, что найду тебя даже в аду, но не будем рисковать, сама же помнишь, что я так легко могу заблудиться на незнакомой мне территории. Но ты будешь рядом и, наверное, кроме тебя провожатые тоже найдутся. Не думаю, что нам позволят гулять, где захочется.
На этом месте строчки уже должны начать расплываться у тебя перед глазами. Я изучил состав, сделал его полегче, чтобы ты успела дочитать. Сначала я хотел написать что-нибудь более романтичное и пространное, но решил, что дальнейшее разбавление яда приведет к тому, что ты догадаешься выблевать его из себя. Или он просто не успеет достаточно впитаться в кровь. Я засекал время и точно рассчитал количество слов, которые, надеюсь, ты запомнишь навсегда. Это письмо – последнее, что ты увидишь, будучи живой. Я скоро приду, и, если ты все еще будешь в сознании – в чем я сомневаюсь – я все равно добью тебя. А потом убью себя. Думаю, что справлюсь с обоими одним оружием. Не волнуйся, я не буду мешкать - чем быстрее я отправлюсь за тобой, тем меньше вероятность нам потеряться.
Ничего не бойся, теперь мы всегда будем вместе.