Это значит, что небо нас кинуло, брат,
Если ты виноват, то и я виноват.
Вот ты жив, я бессовестно этому рад,
Остальное - почти что неважно.
Мы должны... Мы хотели вернуться назад,
Я смотрю в золотые от солнца глаза,
Забывая всё то, что хотел рассказать,
Открываю помятый багажник.
Снят запрет, я могу называть имена,
Остальных забрала эта сука - война.
Между нами, ты помнишь, стояла стена,
И пробить ее сил не хватало,
Только я без тебя был лишь частью себя,
Я бы все, что имел, без проблем обменял,
Чтобы ты мою спину от пуль заслонял,
Ну а я - твою грудь от кинжала.
Я опять вспоминаю - мы были детьми,
И на наших глазах быстро рушился мир,
Мы держались тогда лишь за то, что могли,
Это значит - держались друг друга.
Столько лет без тебя я плевал в потолок,
И теперь я забуду, что был одинок.
Банка пива в руке, мой последний глоток.
Я уже подаю тебе руку,
Это странно - я вновь ощущаю тепло,
Без тебя, признаюсь, было так тяжело,
А теперь отлегло, ну, почти, отлегло,
Засыпать теперь будет не страшно,
Мы прошли через боль, через смерть, через ад,
Мы смогли не упасть, мы же выжили, брат,
Ты со мной, я бессовестно этому рад,
Остальное - почти что неважно

@темы: я, стихи

---

Это как в грудине рану разворошить,
Изнутри взорвать без последствий на гладкой коже -
Я вчера узнала, что нет у меня души,
И еще узнала, что у тебя нет - тоже,
Я вчера узнала все, для чего жила,
Для чего боролась, любила, кого боялась...
Я ведь помню четко, недавно душа была,
Но теперь, смотри, практически не осталось,
Я узрела огонь и тьму, а за ней - ничто,
Бесконечность трудно постичь головой примата,
И душа иссякла, вытекла в решето,
Я ведь помню четко, как билась она когда-то,
А еще было слово, оно не звучало "Бог",
Вроде там была пара слогов и на "л" начало,
Вот была бы душа, ты бы, может быть, вспомнить мог,
Как конкретно собрание букв это вслух звучало.
Мы не звери, смотри, мы похожи на тех других,
Их зовут "человек", и они для чего-то дышат,
Раньше, помнится, знала, что там у людей внутри -
Было слово, так хочется снова его услышать.

@темы: я, стихи

---

Не печалься, брат, мы ведь знали, что так и будет,
Не мечтали с тобой до старости мы дожить,
Ты предвидел это, когда мы считали пули,
И точили свои ножи,
Слишком мало, брат, нам осталось дышать свободой,
Протрубит последний, и нас позовет война,
Ну, а в том, что всё больше сдавали мы год от года,
Не твоя вина,
Нас прибило судьбой, как Сизифа своим же камнем,
Вместо ангелов я наблюдаю ленивых мух,
Дьявол здесь, среди нас, а Господь будто в бездну канул
И все так же глух.
Небеса никогда не навяжут нам эти роли,
Я пошлю все к чертям и останусь самим собой.
Если ты в меня веришь, считай, мы уже герои,
Я опять принимаю бой.

@темы: сверхъестественное, я, стихи

---

Не человек, а всего лишь несчастный зверь,
Загнанный в клетку отчаяньем и тобой,
Ты показала мне дверь и сказала: "Верь,
Просто теперь ты не сможешь уйти домой
И не захочешь, а, если захочешь, знай -
Слуги мои где угодно тебя найдут,
Не испугает их ад, не удержит рай.
Ты проиграл". И я просто остался тут
Дом сторожить, трогать звенья своей цепи,
Ждать твоей ласки, скулить и просить обед,
Я позабыл что снаружи, живя внутри,
Зная, что ты вновь придешь и потушишь свет,
Как-то привык и уже позабыл, зачем
Рвался наружу и глупо хотел бежать.
Ты для меня стала всем, абсолютно всем.

Только бы ты не нашла за спиной ножа...

@темы: я, стихи

---

Когда тот, кто нужен, не реагирует, начинаешь пристальнее вглядываться в того, кто рядом.

Так легко, наверное, просто сказать: "Дела,
Извини, я просто не мог, не хватило сил".
Я бы так хотела ответить: "А я ждала".
Только ты ведь больше этого не просил...
Оседает где-то на дне о тебе тоска -
Не умею быть бескорыстной и просто ждать -
Если ты, в который уж раз, от меня устал,
То, пожалуй, поздно теперь это все скрывать.
Я срываюсь бешено, чувства во мне бурлят,
Я почти сбежала, почти залатала брешь,
Понимаю, что ты не спаситель мой, ты мне - яд,
Ты пророс насквозь, ты впитался в меня, хоть режь,
Но тебе, похоже, опять не до наших дел,
Ты почти пропал, наши письма редки, как снег,
Не заметил снова, а значит, не так хотел.
Может, мне пора забыть твой прекрасный смех?
Может, мне пора очнуться от этих игр?
Тот, кто ценит, рядом. Чего мне еще желать?
Может, стать чужими мы снова с тобой смогли?
Чтобы нам ночами спокойнее было спать.
Не могу все время кидаться от "да" до "нет",
Устаю безбожно, не знаю, как дальше быть,
Одержима болью, я жду от тебя ответ,
Засыпая с мыслью: "Опять не могу забыть".

@темы: я, стихи

---

И если забыть что мы чем-то кому-то обязаны,
То можно, и вроде, бы нужно не быть больше сильными,
И вспомнить, как было, когда мы могли быть развязными,
Пустыми и глупыми, до одуренья красивыми,
И в наших желудках полно было проклятых бабочек,
Мы их выпускали на волю, питались их крыльями,
Нам было почти "фиолетово", было - "до лампочки",
Мы не притворялись, я верю, тогда просто были мы.
И самое страшное - помнить такие мгновения,
И им поклоняться, как идолу, песни записывать -
Неделя всего от рождения и до рождения,
За эту неделю сплетались мы телом и мыслями.
И вот мы развеяли крохотных бабочек по миру,
Костер затушили, запрятали угли под лавочку,
И мы притворились, что больше друг друга не помнили,
И все, что горело, однажды нам стало "до лампочки".
Теперь, через годы, мы склеились равными пазлами -
Я делаю шаг, я крадусь незаметно, пролётами,
Кусочек угля молча пряча от страха за пазухой,
Дарю тебе спичку. Ты помнишь, как это работает?

@темы: я, стихи

---

Она говорит: "Ну, теперь-то уже пора,
Пока еще ждет, надо вещи собрать, и в путь"
Она влюблена, и ей стукнуло двадцать два,
И ей все равно, они справятся как-нибудь.

Нежданно разводит судьба перед ней мосты,
Он так далеко на другой стороне костра,
Она ведь уже и с родителями на "ты",
И с братом, и даже с племянниками - сестра,
И ей дотянуться так хочется до него,
И, может, понять, осознать, что пошло не так,
Она не желает пока еще никого,
Лишь в этих глазах утонуть, замереть в руках.

Но позже ломается вновь под ногами лед,
И в нем - не в любимых глазах - суждено тонуть,
Она и не знает, что больше его не ждет,
Что больше не думает - "справимся как-нибудь",
Она и не знает, что сердце укрыла тьма,
Что мало любви, нужно больше. Но что еще?
Она говорит: "Мы не справимся, я сама",
И все еще так же цепляется за крючок.
Потом отпускает, и руки чуть-чуть дрожат -
Так больно родное забвению предавать -
Бессмысленно верить и хочется убежать
К тому, кто теперь в состоянии все понять.

И странно, что счастье, которое так ждала,
Становится тенью и не обретает смысл.
Она вспоминает: "Когда-то ведь я была
Такой, что могла и без крыл подниматься ввысь"
И весь этот быт, эта правда разит мечом:
"К тому ли я шла? Разве быть я должна такой?"
И там на задворках всплывает: "Чего еще?
Надежный и верный"
Да. Только пустой...пустой!

Она говорит: "Ну, теперь-то уже пора,
Пока еще ждет, я останусь с ним насовсем"
Она выдыхает, и чувствует что жива,
Она влюблена, и ей стукнуло двадцать семь.

@темы: я, стихи

---

Я уже не боюсь что-то в жизни менять,
В голове бьется мысль, и она мне поможет:
Я представить могу твою жизнь без меня,
И мою без тебя, к сожалению, тоже

@темы: я, стихи, Б

---

значение татуировки совы

ЗНАЧЕНИЕ ТАТУИРОВОК Совы
Амбивалентный символ. Птица мудрости, но также мрака и смерти. Американские индейцы: мудрость, пророчество.
Кельты: хтонический символ, "ночная ведьма", "трупная птица".
Китай: зло, преступление, смерть, ужас, неблагодарные дети. На погребальных урнах символизирует смерть.
Христианство: Сатана, силы тьмы, уединение, скорбь, запустение, дурная весть. Крик совы - это "песня смерти". Сова символизировала также евреев, предпочетших тьму свету Евангелия.
Египет: смерть, ночь, холодность. Греко-римская традиция: филин символизировал мудрость и был посвящен Афине (Минерве). Сова была атрибутом бога тьмы и ночи у этрусков.
Еврейская традиция: слепота. Индуизм: эмблема Ямы, бога мертвых.
Япония: смерть, дурное предзнаменование. Мексика: ночь, смерть.В настоящее время — эмблема проницательности и книжной эрудиции, сова имела зловещий, даже ужасающий символизм в некоторых древних культурах, особенно в Китае. Бесшумный ночной полет, светящиеся глаза и жуткие крики повлияли на то, что сову связывали со смертью и оккультными силами. Ей приписывали дар пророчества, возможно из-за способности видеть в темноте. Ее считали птицей смерти в Древнем Египте, Индии, Центральной Америке, Северной Америке, Китае, и Японии, а в некоторых традициях сову почитали как покровителя ночи и посланца загробного мира, призванного провожать души в царство мертвых, например, в Индии. У равнинных индейцев Северной Америки перья совы в головном уборе имели по этой же причине защитное символическое значение.
В Китае молодым совам приписывали привычку выклевывать глаза своим матерям. Также сова относилась к символу «ян», имеющему скорее негативную, разрушительную окраску, сову связывали с громом и июньским солнцестоянием. Как существо, ведущее ночной образ жизни и вообще весьма загадочное, сова стала в христианстве символом нечисти и колдовства, ее изображения в христианской традиции — символ слепоты безверия.
Ассоциации же совы с мудростью ведут свое начало из древних Афин, где сова считалась спутницей и атрибутом богини мудрости и учебы Афины Пронойи (Провидящей). Именно в этом качестве изображение совы часто встречается на греческих монетах. От афинской традиции ведет свое происхождение и Мудрая сова — мудрая сова в европейских сказках и баснях и эмблематическое изображение мудрости — сова, сидящая на древнегреческой стопке книг, и идиома «ученая сова в отношении ученых, мигающих, подобно этим птицам, за толстыми стеклами очков. Сова также может встречаться в качестве атрибута аллегорических фигур Ночи и Сна

---

Это не страшно, что больше тебе не нужна -
Вещи стареют и чувства, как видимо, тоже -
В мире без памяти правда не слишком важна,
В мире без прошлого нам ничего не поможет.
Я отпущу, лишь отдай очень четкий приказ,
Нечего мямлить, пора перестать сомневаться,
Я обещаю во тьме без тебя не пропасть,
Нам ведь уже доводилось ни раз расставаться.

@темы: я, стихи

---

У меня полчаса, полчаса до разлуки -
Тридцать страшных минут, сотни жутких секунд,
Я пытаюсь согреть омертвевшие руки
И коснуться тебя в полусне на снегу,
Я пытаюсь запомнить хотя бы ботинки
Очень страшно - в глаза, лучше в них не смотреть,
Под ногами скрипят ожиданья и льдинки;
Время мне отказало в мольбе - замереть,
Собирая все доводы в общую папку,
Я стараюсь открыть замороженный рот,
Чтобы снова сказать, что все будет в порядке,
Нам однажды, возможно, опять повезет,
Но, увидев твой взгляд, я бессильно немею,
Мысли скачут, как кони казахских степей,
Я, почти задыхаясь, тобою болею,
Понимая, что просто не стану смелей.
Ты берешь меня за руку: "Милая, тише,
Ну, подумаешь, снова тебя провожать,
Просто помни меня, и тебя я услышу,
Это всё ерунда, я готов подождать".
И куда-то опять отступает тревога,
Я почти что вплотную к тебе подхожу
И целую легко: "Нам осталось немного,
Мы увидимся снова, я верю, я жду".

@темы: я, стихи

---

В баре было шумно, но сегодня громкие звуки не отвлекали Майка. В этот вечер его голова была забита совершенно другими мыслями. Допивая вторую порцию виски, парень переводил взгляд с одного посетителя на другого. Никто его не радовал, но выбор нужно было сделать. Медленно поставив стакан на стойку, Майк начал искать глазами бармена.
- Ты же понимаешь, что тебе необходим ясный разум, - шепнул сосед слева.
- Какой от него прок? Мне больше нечего беречь, - ответил он, не поворачивая головы. После чего задумался на минуту и выдал:
- Кроме тебя, конечно. Ты так просто от меня не отделаешься.
Собеседник фыркнул и бробурчал что-то типа "как хочешь", а парень поднял руку и заказал еще. Бармен среагировал только после того, как увидел наличные: этот ненормальный вызывал странное беспокойство, хотелось, чтобы он поскорее ушел.
Майк поднес выпивку ко рту и, наконец, развернулся к собеседнику:
- Прости, тебе я могу налить только дома, - голос при этом сочувствием не отдавал.
- С каких это пор тебе стыдно сидеть с двумя стаканами сразу? Сегодня большой день! - он театрально посмотрел на часы, - точнее вечер. Разрешаю тебе ни в чем себе не отказывать.
Произнося это, собеседник выглядел вполне добродушно, но Майк знал его слишком хорошо и никогда не забывал фильтровать все, что тот соизволит высказывать. Ему безусловно было бы на руку, если бы парнишка накидался до беспамятства, хотя пьяная сделка в цивилизованном обществе уже давно потеряла всякий вес. Видите ли, теперь это перестало быть интересным. Наверное, он просто не привык сдавать позиции.
- Я не собираюсь расслабляться, даже теперь, - отчеканил парень.
Собеседник закурил.
- Может, твоя проблема появилась как раз из-за того, что ты слишком напряжен? Я могу помочь.
Как бы невзначай, да?
Дым вырвался изо рта и повис тяжелым облаком над барной стойкой. И, естественно, кроме Майка никто этого не заметил. В данный момент это бесило только потому, что больше никому в этом не очень-то приличном заведении почему-то не разрешалось курить.
- Ты всегда так говоришь, - ответил Майк, гипнотизируя огонек сигареты.
- Нет, я действительно могу помочь. Давай вместе проинспектируем местную публику.
Идея была неплоха, хоть и не тянула на гениальную. Безусловно Майк знал, что его сопровождающий разбирается в людях намного лучше его самого. Ему известно, что у них внутри. И в прямом и в переносном смысле.
Майк медленно повернулся на стуле, его сосед слез со своего и встал рядом, опустив руку на плечо мужчине.
- Вот этот, например, далеко не образец для подражания, - говоря это, он бесцеремонно тыкал бычком в человека в деловом костюме, - он вполне подойдет мне. Он подворовывает на работе, мы с ним споемся, я научу его, как это делать правильно.
- Он должен подходить мне, а не тебе, - заметил парень.
Собеседник добил сигарету и бросил на пол. Через пару секунд бычок просто испарился. Майка это уже давно не удивляло, но до сих пор хотелось, чтобы и его мусор пропадал без следа. Собеседник достал вторую сигарету и зажег ее от пальца. Подобные трюки тоже уже давно не вызывали бурного восторга, эта способность казалась бесполезной в мире, где легко можно достать спички или зажигалку.
Дым расползался над баром, а кончик сигареты продолжал указывать на людей. Мужчина что-то прикинул и выдал:
- Если ты хочешь найти доброго и честного самаритянина, ты не туда пришел. Может, прогуляемся до ближайшей церквушки? Святоши найдут мне применение. Самое лучшее - это вселять в прихожан суеверный страх. Я даже речь подготовил.
- Очень смешно. Я должен передать тебя, а не отпустить. Вряд ли у монашек хватит сил не поддаться твоим уговорам.
- Богобоязненные создания, - ухмыльнулся мужчина.
Майк знал, что он сам не верит в сказанное. Как много монашек и священников по-настоящему безгрешны? Даже если они и ведут праведную жизнь, это не означает, что они ничего не хотят изменить. Он не может заставить их принять на себя такой груз.
- Думаю, раз они боятся Бога, то и в Дьявола верят. Если тебя попытаются убить или прогонят со страху, ты освободишься. Моя же задача - не допустить подобного.
- Не веришь в силу церкви?
- Ты же знаешь, - Майк встал со стула, бросил на барную стойку чаевые и повернулся к собеседнику, - я никогда в эту чушь не верил. Пойдем домой, я налью тебе выпить.
- Это уже совершенно другой разговор! Ты настоящий друг!
***
Майк знал, что пора уже что-то решать. Как давно его опасения подтвердились? Год? Или, может, больше? А как давно его подручный знал? Может, с самого начала.
Когда эта игра затевалась, Майку и двадцати пяти не исполнилось. Если бы он знал, что все вот так обернется, то, наверное, отказался бы от ночного дежурства. Подумаешь, соседи пожаловались на шум. Откуда им было знать, что в квартире сверху вызывают демонов. Мелочь пузатая, подростки, еще даже школу не окончившие. Когда патрульный пришел, они все были мертвы. Он тогда в первый раз в жизни увидел столько истерзанных трупов. Думал, что его стошнит, но почему-то даже рвотных позывов не наблюдалось.
Казалось бы, он должен испытать шок или что-то вроде того, но он все четко осознавал и даже успел задать пару вопросов сидящему в кресле человеку. Тот казался каким-то карикатурным на фоне всех этих недоготов - высокий, тощий, белая рубашка на босо тело, темные волосы растрепаны. При всем своем виде он выглядел достойно, чем-то походил на монарха или аристократа. Так как это был единственный живой человек во всем помещении, Майк провел беглый осмотр на предмет крови на белоснежной рубашке. Естественно придраться было не к чему.
- Я не буду тратить твое время, - сказал он, складывая руки на груди, - это я их убил, но вряд ли ты это докажешь. Советую тебе просто отпустить меня.
- Я не могу, - ответил просто Майк. Он даже пистолет не достал из кармана.
- Тогда, - начал мужчина, вставая, - я вынужден буду с тобой поступить также, - и щелкнул пальцами.
Майк замер. Он ждал, что потухнет свет или, возможно, его голова взорвется, или он просто испарится, но ничего не произошло. Мужчина медленно прошествовал по лужам крови к выходу, не спуская глаз с парня. Перед тем, как скрыться за дверью, он сказал что-то на подобие "очень интересно", или Майк просто не расслышал.
Он все размышлял о том, как же должно быть холодно этому незнакомцу на улице в одной рубахе. Трупы детей и кровавые разводы на стенах совершенно не волновали патрульного. Когда он вызывал подкрепление, он жалел, что у него не оказалось запасных штанов.
***
В следующий раз Майк увидел этого мужчину через неделю в супермаркете. Он стоял в очереди буквально за три человека от него. И опять вместо того, чтобы испугаться или хотя бы удивиться, парень подумал: «Почему он без корзинки?»
Его обрадовал тот факт, что теперь на незнакомце были брюки. В такую погоду не помешал бы и свитер, но ведь у всех температурные режимы разные.
Тучная кассирша отвлекла вопросом о наличке, и, когда Майк снова взглянул на очередь, искомый объект пропал.
Пару раз Майк виделся с этим странным человеком в метро и около светофора на центральной улице. Мысль о том, что его преследуют, почему-то даже не посещала. От преследователей обычно убегают, а ему, напротив, хотелось подойти и поздороваться. Или, может, одолжить какую-нибудь куртку.
Когда однажды после смены Майк пришел под утро домой и обнаружил незнакомца задремавшим на его диване, он даже бровью не повел. Жил он один, от родителей съехал как только поступил в академию, так что знакомить с семьей нового друга не было нужды. Можно просто пойти на кухню, разобрать сумки с едой и включить чайник. На стол с еле слышным стуком опустились две кружки. Сожалея о своей неосведомленности, себе и гостю Майк насыпал одинаковое количество сахара в кофе и глянул на часы.
Ночные смены выматывали хуже всего. Он хотел быть гостеприимным - дождаться, пока незнакомец проснется и узнать, голоден ли он. Вторым вопросом было бы "как он сюда попал", а третьим - "зачем". Но потом плюнул на все, оставил одну кружку с кофе на тумбочке рядом с диваном, а сам лег в спальне, свернувшись калачиком и ни о чем не думая.
Проснулся Майк, когда солнце клонилось к закату и удивился тому, что проспал весь день. Он потянулся и пошел в туалет. По пути вдруг вспомнил о том, что засыпал не один. Но диван был пуст, при ближайшем рассмотрении кружка была тоже пуста. Впрочем, что-то от непрошеного гостя все-таки осталось - на тумбочке лежала маленькая записка, на которой красивым каллиграфическим почерком было выведено: "спасибо". Майк завис над запиской, подумал, было, выбросить, да стало жалко - он никогда бы так красиво не написал. Найдя ручку, как курица лапой, он добавил внизу "обращайтесь" и вернул записку на стол. Перед тем, как отправиться на очередное дежурство, он проверил шкафчики на наличие кофе и сахара. По пути домой после смены Майк зашел в магазин и купил пачку печенья на случай, если кофе будет недостаточно. Сам он не ужинал перед сном, но кто знает, что ожидает его дома вечером.
***
Диван снова был занят, и на этот раз странный посетитель не преминул воспользоваться заготовленным одеялом. Майк оставил на тумбочке кофе и печенье и отправился спать.
По пробуждению хозяин квартиры снова оказался один, но рядом с полной тарелкой сладкого его ждала записка: "Я не очень люблю печенье, но не отказался бы от сигарет ".
Майк не курил, никогда даже не пробовал, поэтому увидев в табачном отделе бесконечное разнообразие сортов и вкусов, он даже немного растерялся. Женские сигареты парень отмел сразу, но еще оставался внушительный список. Перестав ломать голову, он просто выбрал средние по стоимости и без всяких вкусовых добавок.
В свой законный выходной он надеялся застать гостя в бодрствующем состоянии, чтобы, наконец, хоть что-нибудь прояснить, но его желанию не суждено было сбыться.
Сигареты пропадали по паре за раз в течение дня, но гость так и не появился. Когда к концу недели Майк обнаружил на тумбочке пустую пачку, он просто сходил за новой. Парень все также продолжал оставлять кофе у дивана, и, если оно остывало, выпивал его в раковину и наполнял кружку заново.
К концу месяца произошло непредвиденное - Майк подхватил какой-то вирус и вынужден был взять отгул. Беспрестанно чихая и наматывая сопли на кулак, он шел домой, не думая ни о чем, кроме мягкой постели. Погода была ни к черту, дождь хлестал, как одержимый, и в итоге парень промок до нитки.
Домой он вернулся злой и несчастный. Но в квартире его ждал сюрприз - на кухне был заварен чай с каким-то странным ароматом, литровая банка меда, а рядом на блюдечке лежал аккуратно порезанный лимон. И, конечно, все это сопровождала записка: "Ты выбрал неплохие сигареты".
Майк провалялся с жаром четыре дня. Пару раз он открывал глаза среди ночи и видел перед собой уже довольно хорошо знакомого незнакомца. Чтобы не показаться невежливым, он порывался вскочить с постели и поставить чайник, но каждый раз его останавливала крепкая рука, глубокий голос произносил всего одну фразу - "Спи, потом поговорим" - и хозяин квартиры отрубался до утра.
Когда температура спала, больной почувствовал себя намного лучше. У него даже хватило сил на то, чтобы заказать и съесть половину пиццы. Вторую половину он решил предусмотрительно оставить для посетителя, и перед тем, как снова вернуться в постель, оставил рядом с коробкой кружку кофе.
Майк не знал, сколько прошло времени, когда проснулся от ощущения присутствия.
- Пиццу я тоже как-то не очень, - произнес голос из темноты.
Было слышно, как мужчина медленно выдохнул, и комната наполнилась запахом табачного дыма.
- Но, вот беда, сигареты снова кончились.
- Я куплю, - ответил Майк, пытаясь подняться.
Но его снова остановили:
- Ты еще не до конца пришел в себя.
Незнакомец склонил голову на бок, уставился пристально и выдал:
- Интересно, есть ли вирус, способный как-то повлиять на демонов?
Майк понял, что это риторический вопрос, и даже не подумал что-нибудь ответить. Слово «демон» влетело в одно ухо и со свистом вылетело из другого, не произведя ни одной мысли. Стоило предложить кофе, чтобы уйти от странной темы, но гость сообщил, что уже научился разбираться с чайником, и ушел на кухню. Через несколько минут он вернулся, неся с собой аромат кофейных зерен и странного травяного чая.
- Вот это, - сказал он, протягивая одну кружку пациенту, - должно помочь. Старый рецепт, эти травы теперь трудно найти.
Майк выпутался из-под одеяла и с благодарностью принял чай. Запах ему не понравился и в первый раз, но вкус был отменный, и напиток, действительно, бодрил.
- Полагаю, тебе нужно как-то ко мне обращаться, я ведь твое имя знаю, - начал незнакомец, отхлебнув кофе.
В его руке снова появилась сигарета, но пачки Майк нигде не видел. Когда и чем гость поджег ее, тоже не заметил. Незнакомец вдруг улыбнулся и выдал:
- Я уже большой мальчик, могу сам себе добывать все необходимое.
- Значит, на сигареты можно больше не тратиться? Если мы все-таки будем беседовать, я могу просто называть тебя разными местоимениями, - и с чего вдруг осмелел? - Если, конечно, не услышу имя.
- Да нет у меня имени, Майк. Сам уже, должно быть, понял это. Может, тебе что-то от меня нужно?
- В каком смысле?
- Ну, зачем-то ведь ты таскаешь мне сигареты и кофе? Не по доброте же душевной. Ты, наверное, уже имел дело с демонами, но неверно трактуешь правила обмена. Мы ведь никакой сделки не заключили и...
- Погоди, - перебил парень, садясь в кровати, - мне ничего от тебя не нужно, кроме имени.
- Хитрый сукин сын, знаешь ведь, что имя демона обладает большой силой.
Майк задумался, кивнул, соглашаясь с чем-то в своей голове, и сказал:
- Я понял. У тебя с этим проблемы. Если ты не против, я могу просто называть тебя демоном.
- Не против, - согласился незнакомец.
Майк улыбнулся и протянул руки.
- Вот и познакомились, демон, я - Майк.
Гость какое-то время смотрел на протянутую руку, потом на человека, потом снова на руку. Он потушил сигарету о тумбочку - на мебели не осталось и следа - и пожал протянутую ладонь.
- Да знаю я. Приятно познакомиться, человек.
***
После того разгрома у малолетних заклинателей духов демон честно пытался вернуться в свой мир, но что-то ему мешало. Он пытался просочиться через зеркала, но все зеркала разбивались под его пальцами. Проход был закрыт. Можно было попробовать добраться до воды - там больше отражающая поверхность. Как-то нужно было валить из человеческого мира или хотя бы из этого маленького городка. И он даже попытался проделать это пешком, но очень скоро поймал себя на том, что ходит по кругу. Собственно, он мог ходить куда угодно в пределах определенного сектора, радиус которого не превышает один километр. В разное время он мог отклоняться на пары километров в ту или другую сторону, но все равно в пределах одного района. До воды было не добраться — ближайшее озеро находилось в 60 милях.
Демон пытался вычислить причину, связаться со своими и передать просьбу — вот ведь нонсенс — о помощи, но добиться чего-нибудь путного так и не удалось. Можно было попробовать воспользоваться человеческой энергией, но и это оказалось недостижимым. Как только он пытался явиться к кому-нибудь более-менее подходящему, на него просто не обращали внимание. Тогда он начал цепляться ко всем проходящим мимо, но никто на него не реагировал. Людишки просачивались сквозь него, даже не замедляя шаг.
Для всего происходящего подходило только одно объяснение - он уже с кем-то заключил сделку. Но этого просто не могло быть, ведь все детки уже отправлены по назначению.
А на третий день он увидел парня, который патрулировал город в ту ночь, и все понял. Демон прекрасно помнил все события того неблагополучного призыва. Ему доставило удовольствие разделаться со шпаной, да и прикончить этого полицейского тоже не повредило бы, но тот почему-то остался жив. Демон плюнул на эту ерунду, потому что его ждали другие дела, миллионы дел, которые за него никто делать не будет. Он поставил мысленно галочку, что разберется с этим позже, в крайнем случае, можно было прийти к счастливцу во сне и сделать так, чтобы он не проснулся. Но возникла одна маленькая проблема — каким-то образом парень поймал его, заключил сделку без сделки. И теперь демон не мог просто прибить его, как назойливую муху. Он должен был исполнить просьбу, которая даже не была озвучена. Возможно, стоило просто спросить?
Прежде чем появиться перед мучителем, следовало понять, чем он живет. Демон хотел предложить ему то, от чего парень не смог бы отказаться. Ведь желания существуют для того, чтобы их выполнять.
Проследить за полицейским незаметно не получилось бы в силу того, что человек, заключивший сделку, видел демона во плоти. В той плоти, конечно, в которой увидел впервые. То есть эти черные патлы и тощее тело теперь ни на что не променять. Было бы намного проще, окажись он в теле женщины – в постели человеческий вид бессилен сопротивляться. А лечь в постель с мужчиной, будучи того же пола, почему-то не всем подходит. Можно, конечно, попробовать, но это потребует больших временных затрат, если парень нормальной ориентации. Всегда есть способ попроще.
Сначала следовало выяснить, помнит ли его жертва. Через неделю демон решил показаться перед ним в супермаркете, ведь он не был уверен до конца, что сделка действительно имела место быть. А если парень его распознает, значит, для него он материален. Демон ждал какой угодно реакции – от обморока до крика. Он ведь произвел достаточно сильное первое впечатление. При взгляде на него патрульный должен вспомнить реки крови, обезглавленных детей с внутренностями наружу и свою беспомощность. Ожидалось эпичное зрелище: парень орет на весь магазин, пугая толпу и тыча пальцем в пустое место. Но план был обречен на провал. Патрульный просто посмотрел на него чуть более внимательно, чем на остальных, и продолжил расплачиваться на кассе за покупки.
Демон не отнесся к этому, как к фиаско. Может, парень просто решил, что обознался, с кем не бывает? Нужно просто дать ему понять, что перед ним за… существо. Выхода не было. Он все равно был привязан к этому человеку, а значит, ему пришлось бы следовать за ним в любом случае. Просто теперь можно все это проделывать, не скрываясь. Даже лучше, теперь было просто необходимо, чтобы парень замечал его как можно чаще. Мания преследования должна сделать свое дело. У него на счету была пара сотен бедолаг, которые закончили свои дни в медицинских учреждениях специального типа. У сумасшедших всегда есть желания, иногда странные, но в основном выполнимые.
Демон ездил с патрульным на метро, пробирался в контору, провожал на работу в ночные смены, узнал, что его зовут Майк, и что он живет один. Беднягу будет некому утешить, если он сойдет с ума. Как же это было на руку! Парень непременно захочет, чтобы все это закончилось, и демон с удовольствием исполнит просьбу. Но сколько бы раз охотник не маячил перед жертвой, парень спокойно смотрел на него, а потом возвращался к своим повседневным делам. Демон даже подумал, не начать ли с ним здороваться, но это было бы слишком дружелюбно. Может, парень решил, что ему ничего не угрожает, почувствовал себя в недосягаемости? Что ж, это можно исправить.
Квартира Майка – уже пора бы и по имени называть – была достаточно заурядной, маленькой, практически не обжитой. Но там была полноценная кухня и две маленькие комнаты: гостевая и спальня. Решив, что спальня – это слишком интимное место, демон расположился на диване и сам не заметил, как заснул. С ним это бывало редко, такие, как он, практически не спят. Вероятно, нервное напряжение взяло свое. Он хотел затаиться, подождать и выпрыгнуть в самый неожиданный момент, как черт из табакерки, но этот парень был недопустимо постоянен в стремлении рушить его планы.
Он даже не услышал, как Майк вернулся домой. Но больше всего гость был удивлен обнаруженной кружке с кофе. Это побило все рекорды. Впрочем, от напитка он отказываться не стал, предварительно понюхав его на предмет заклинаний. Может, это дар такой? Парень пытается его подкупить? Если так, то это замечательно, значит, в итоге, он что-нибудь попросит, и исполнение желания разорвет путы. Нужно дать понять, что зов услышан. Демон достал перо из кармана, нашел бесхозный лист бумаги, быстренько черканул на нем «спасибо», оставил на видном месте и ушел. Он даст парнишке возможность отдохнуть и спросит, наконец, что ему нужно.
Когда демон вернулся в пустующую квартиру, он обнаружил ответ «обращайтесь» и одеяло. Еще одно подношение? Может, следует показать, что оно принято? Демон решил лечь на диван и накрыться. Когда парень появится, он поймет, что его странные методы работают, и гость готов-таки к диалогу. Но под утро снова произошло непредвиденное – может, в том была вина одеяла; может, странные каракули, которые и почерком-то нельзя назвать на самом деле были заклинанием, однако, демон снова уснул.
На этот раз он смог проснуться перед тем, как Майк лег спать. Он наблюдал за тем, как парень ставит на тумбочку печенье и кружку с кофе, но не заметил в его взгляде ничего необычного – ни обожания, ни страха, ни удивления. Будто он с детства приносил демонам кофе в постель. С печеньем парень явно просчитался, так как единственное, что употреблял демон из человеческого мира - это кофе. Еще он курил, но как достать сигареты, если проход закрыт? Можно было бы попробовать местные, но он не знал, какие выбрать. Идея родилась достаточно рискованная. Выпив кофе и отодвинув тарелку с печеньем на край тумбочки, демон снова достал перо и на обратной стороне записки оставил надпись: "Я не очень люблю печенье, но не отказался бы от сигарет ". И вскоре он получил то, что хотел.
У демона возникло ощущение, как будто они играют в индейцев – в этом доме царил равноценный обмен.
Гость по-прежнему возвращался в квартиру своей жертвы, но на диван ложиться побаивался. Ему понравились сигареты, поэтому он заходил, чтобы украсть парочку, проверял, вернулся ли хозяин, и уходил снова. Каждый раз его постигала неудача – либо дом был пуст, либо Майк уже спал.
Когда через месяц мытарств демон обнаружил больного парня, он решил, что нужно что-то делать. Если бы Майк умер, не отпустив его, это могло бы привести к чему угодно. Испытывать сделку не хотелось. К тому же пришла пора поблагодарить за сигареты.
Лимон и мед демон просто стащил из соседнего магазина, а вот за травой пришлось поохотиться. На самом деле ему просто повезло, что он нашел этот куст на какой-то свалке. Честно говоря, он полагал, что это растение вообще вымерло. Очень удачно, что сегодня Майк объезжал достаточно отдаленные от центра улицы. Пришлось напрячь память, чтобы заварить эти листья правильно, и в итоге все вышло, как надо. Удовлетворившись своей работой, доктор тактично удалился. Он не хотел попадаться на глаза больному человеку. Пусть сейчас он наиболее уязвим – так легко пожелать выздоровления – но это было бы нечестно. Интереснее бороться с сильным противником, тогда и победа слаще.
Но болтаться по улицам тоже было скучновато. Демон вернулся в квартиру после того, как Майка вырубило на кровати, чтобы проследить, выпил ли он чай. Мальчик оказался послушным.
Что ж, теперь немного подождать, пока все вернется на круги своя, и можно будет начать настоящий бой.
Пришла пора поговорить.

Глава 2

Иногда они вместе пили кофе. Но от еды демон постоянно отказывался, прочем, как и Майк от сигарет. Когда патрульный понял, что демон вынужден постоянно крутиться рядом не потому, что ему так хочется, а потому что по-другому не получается, он стал брать его с собой на работу. Все равно его никто не видел.
Патрульный привык разъезжать по городу молча или хотя бы в компании радио. Сначала демон тоже помалкивал, скорее от обиды на судьбу, чем от недостатка красноречия. Но потом он решил совместить приятное с полезным и начал угрожать.
- То, что ты не умеешь удивляться, еще не делает тебя равнодушным. Твоя работа предполагает, что ты должен защищать людей. Что будет, если я начну убивать всех, кого ты должен защищать?
Майк замер, но постарался виду не подать. Конечно, демон заметил это. Он пристально наблюдал за патрульным, и его рот медленно растягивался в подобие улыбки - предвкушал победу.
Люди предсказуемы. Всегда есть те, ради которых они готовы на жертвы.
Майк вцепился в руль, но через пару секунд расслабился.
- Думаю, ты блефуешь, - уверенно выдал он демону.
- Почему ты так решил?
- Ну, давай проверим.
Майк резко затормозил перед сквером, в котором беззаботно играл с собакой школьник, и вышел из машины.
- Пойдем, продемонстрируешь свою силу. Я – коп, я защищаю всех, работа такая, - парень развел руками, как бы сдаваясь, а потом указал на мальчишку, - он - тоже моя работа. Убей его первым, потом разрешаю добить собаку, а потом мы отправимся в какой-нибудь приют или дом престарелых, чтобы ты окончательно мог меня разжалобить.
- Неверие погубит тебя, смертный, - рявкнул демон, хлопнув дверцей. Он уже поравнялся с Майком и теперь сверлил его взглядом.
Патрульный медленно, но решительно двинулся в сторону мальчика. Сейчас он либо совершал самую большую ошибку, либо приобретал огромную силу сопротивления. Он убьет невинного или получит доказательство власти над демоном.
В паре метров от развернувшего театра действий демон остановился.
- Ты не передумал?
- Нет, с чего бы? Мне нечего бояться.
Демон вскинул руку и сосредоточился на парнишке. Майк вжал голову в плечи и напрягся. В этот момент все его существо вопило о том, какой же он придурок. Это ведь тоже самое, что самому наставить пистолет.
- Его уход будет на твоей совести. Не хочешь пожелать, чтобы этого не было?
- Перед смертью не надышишься. Давай!
Демон пристально смотрел на Майка, но руку не опускал.
- Ну же! – крикнул патрульный, и мальчик обернулся на громкий звук. Конечно, он не мог видеть демона, перед ним был просто мужик в форме, который подозрительно пялился на него. Собака подбежала к хозяину и уткнулась носом ему в бедро. Мальчик погладил питомца по голове и опустил взгляд. В это же время демон опустил руку.
- Ты победил. Будем искать другое слабое место, - пообещал демон, возвращаясь к машине. Он сел, включил радио, дождался, пока Майк пристегнется, и выдвинул новую идею:
- Как насчет песен? Наверняка, есть та, которую ты терпеть не можешь…
***
Когда угрозы не прокатили, демон начал предлагать помощь. Естественно не безвозмездно. Но Майк как-то и до этого справлялся, и сейчас просто отнекивался. Демон предлагал сделать так, чтобы он перестал находить трупы на окраинах города. Или вообще сменить работу, раз уж она сопряжена с таким риском. Но патрульный давно смирился с тем, что люди умирают, и как-то быстро осознал, что это не его вина. Их рабочий психолог считал его скрытным, Майк же просто считал себя реалистом. Он понимал, что делить кров с демоном – это как жить с ребенком-вундеркиндом: высшие балы по всем дисциплинам, кроме поведения. Его мировоззрение устойчиво и осмысленно, с ним можно поговорить на любые темы, при условии, что собеседник готов к сарказму, но совершенно невозможно объяснить важность морально-этических норм.
То, что демон застрял в этом теле, скованный отсутствием его привычной инфернальной скорости и трансформации, не означало, что он должен и вести себя, как человек. Напротив, казалось, он старался делать все, чтобы таким не являться. И в первую очередь он, конечно же, пытался отринуть все необходимые человеческому организму вещи, такие как еда, сон и элементарный поход в туалет. До этого демон никогда не оставался в одном теле так долго. Он вполне мог обойтись месяц-другой без еды и других потребностей организма, но, в конце концов, оказалось, что были какие-то обязательные стандарты. В еде он по-прежнему не нуждался, но такая потребность, как сон, просто сводила его с ума. Еще он очень быстро пристрастился к спиртному. Это блюдо было в фаворитах. Демону нравился вкус, он попробовал его много веков назад и ввел в список лучших изобретений человечества, но последствия алкогольного опьянения не были ему знакомы, потому что его сущность не реагировала на градусы. Теперь же, при необходимости сна, он получил возможность опробовать похмелье. Напившись однажды до зеленых соплей и высказав Майку все, что он думает об этом непонятном и необоснованном проклятье, демон решил, что с таким слабым здоровьем нужно определить меру, а не просто вливать в себя, пока место не кончится.
Он начал чувствовать себя подростком, которому разрешили дорваться до запретного плода. Хуже было то, что он знал обо всех этих вещах и раньше, но в них не было нужды. Более того, он даже гордился тем, что не испытывает таких ограничений, связанных с телом, как эти слабые людишки. И в итоге, он оказался внутри своей клетки.
Демон будто учился жить заново, будто первый раз расправлял крылья. Самым несправедливым казалось то, что он лишился своей силы. Он хотел убивать, тем более будучи скованным, эта потребность в нем возросла. Когда в баре на Майка напала кучка громил, он с таким удовольствием предвкушал эту драку, что каждая клеточка его тела вопила от радости. Мысленно он уже раскидал их по углам, выпил кровь и повыковыривал сердца. Но на деле он просто не смог до них дотронуться. А Майк получил под дых и стер костяшки пальцев о чью-то особенно страшную рожу, и при этом отказался забрать у них внутренние органы, потому что за драку ему светило намного меньше, чем за серийное убийство, явно отдающее сатанизмом. Конечно, патрульный ликовал от победы, но больше всего ему доставляла удовольствие мысль, что все остались живы. И, пока он мог контролировать демона, равновесие мира не могло быть нарушено. Один человек мог пойти на риск ради спокойствия остальных.
Нервная система Майка, казалось, была создана для того, чтобы ее постоянно проверять на прочность. Они с демоном часто вели беседы на тему «что такое хорошо и что такое плохо», и, естественно, у них были разные взгляды на проблему.
- Ты должен знать о Гаутаме, - говорил Майк, - «Все наши беды от того, что мы слишком много хотим».
- Думаешь, этот индус ничего не хотел? – парировал демон. – А как же его одержимость нирваной? Он ведь голодал, не спал, не мылся и вообще вел себя, как умалишенный. И все это ради одного единственного желания. А представь, что он мог бы избежать всех этих неудобств, если бы просто попросил.
- Ты не понимаешь. Смысл не в пункте назначения, а в проделанном пути.
- Я связался с философом, - воскликнул демон и прикрыл глаза рукой, - как же они мне надоели. Истины просты, ни к чему их постоянно переворачивать. Хочешь есть – ешь, хочешь спать – спишь, хочешь ссать – топаешь в туалет, или, если сильно приспичило, бежишь к ближайшему дереву. Человек постоянно стремится к осуществлению желаний.
- Да, но для этого вовсе не обязательно вмешательство демона.
- Ты ведь ничего не теряешь. Это сделка без сделки. Я не получу твою душу и не сделаю тебя рабом на веки вечные. Ты просто отпустишь меня, как только что пойманную рыбу, чтобы…
- Чтобы ты дальше мог убивать, - закончил Майк. - Привлечь к суду я тебя не могу. Во-первых, тебя вижу только я, как можно судить и допрапшивать пустоту? Во-вторых, место преступления, на котором я имел честь с тобой познакомиться, вряд ли хранит мои или твои отпечатки. Дальше пошли: если бы тебя посадили за решетку, это стало бы для меня большой проблемой, так как тюрьма находится от моего дома и места работы больше чем в одном километре. Следовательно, если бы я захотел, чтобы ты был наказан в соответствии с законом и отбывал положенный срок в специально приспособленном для этого учреждении, я должен был бы посвятить свою жизнь тому, чтобы нарезать круги около место твоего заточения. Так что считай меня своей персональной живой тюрьмой. Это главная причина, по которой я не могу тебя отпустить. Вторая причина заключается в том, что, черт побери, не должны желания сбываться сами собой, я в это просто не верю. И уж точно за мои желания не может отвечать какой-то демон. Не обижайся, но ты все-таки зло.
- Я не могу пообещать тебе, что буду вести себя хорошо, - резонно заметил демон.
Он был честен. Каким-то образом Майк видел, когда он мудрил. На самом деле, это только облегчало ситуацию.
- Я не уверен, что мог бы поверить, даже если ты бы пообещал, - вернул подачу патрульный.
Что ж, он тоже был честен.
- Логично. Может, по пиву?
- Давай. Сегодня был долгий день.
***
Эмоции правдивы. Вероятно, можно испытывать что-то еще, кроме страха, ненависти, превосходства, равнодушия. Люди смеются, потому что им действительно весело, а не для того, чтобы продемонстрировать воинственный оскал. Люди заботятся, не потому, что их кто-то заставляет, а потому что не могут не делать этого для тех, кто им не безразличен. Люди удивляются, когда сталкиваются с необъяснимым, потому что живут так мало, что не успевают постичь все возможные тайны. Но эмоции и стремление их проявлять одинаковы из века в век у людей, у животных, наверняка и у одноклеточных. А демоны знают, что все в этом мире циклично, и уже давно не удивляются.
Майк, похоже, тоже не человек. Иначе как еще можно объяснить его поведение и то, что каким-то непостижимым образом он осуществил заклятье без заклятья? Этот парень готов ко всему, а если он он и простоват немного, то все равно считает это не своим упущением, а нормой.
Демон так не мог. Наверное, оттого что привык все контролировать, поэтому впадал в ступор каждый раз, когда приобретенное инородное тело предавало его. Он чувствовал, как у него на шее медленно затягивается петля. В конце концов, если человек мог смириться с демоном, неужели демон не мог смириться с человеком. Он жил сотни, тысячи лет, и при этом, жизнь разумного примата, которая длится миг, стала для него непосильной ношей? Приспособиться можно ко всему, жалко только, что это будет смертельно скучно. Никаких заданий и приключений. Остается только разводить бесполезные разговоры и ездить по одному и тому же кругу. Разве люди не сходят с ума, совершая свои ритуалы постоянно.
А существование демона не было ритуалом? Может быть, пора было действительно и об этом задуматься. Что, если то, что он из себя представлял тоже не было совершенно? По сути, ведь и он был цикличен, заточен под смерть. Главное дело его существования – убийство. За этим занятием не заскучаешь - известных способов миллионы, и можно еще столько же придумать, если хочется, чтобы жертва помучилась.
Он знает, что на это ответит Майк: «Но ведь и до работы можно поехать другим путем». Маленькое приключение. Да уж, разнообразие в бутылке. Как золотая рыбка в аквариуме.
Мир демона был огромен. Вот в чем была проблема. Он мог выбирать из большего количества вариантов. А теперь ему приходилось подстраиваться под один возможный.
Он позволял себе мечтать, что Майк однажды просто сломает себе шею, или ему на голову упадет что-то очень тяжелое и неизбежное, но демон никак не мог этому поспособствовать, хоть и пытался ни раз. Он размышлял над тем, как бы ему досталась вожделенная свобода, строил планы, думал даже взять отпуск. Иногда у него в голове пробегала мысль, что теперь он немного побаивается связываться с людьми, потому что не может знать наверняка, что его не схватят снова в невидимые сети. И вообще был бы он свободен, если бы парень умер, или это проклятье работает как-то по-другому? Может быть, ему и дальше пришлось бы его провожать. Неизвестно, куда бы он попал – наверх или вниз. Но у демона-то только один вариант. Может быть, он смог бы утащить его за собой? Привить дурные привычки, заставить украсть или кого-нибудь убить. Невозможно постоянно реагировать на все, будто так и должно быть. Где-то у этого самолета есть стоп-кран. Что-то выводит человека из себя. Даже такого странно, как этот. Парень слишком молод и, наверняка, не все от жизни попробовал. Просто спросить об этом? Можно. Но ответ-то будет один и тот же – бойся своих желаний. Кто вообще его этому научил? Желания надо исполнять, а не бояться их.
***
Когда Майк понял, что демон ошивается около него не по своей воле, он решил, что к этому будет проще привыкнуть, если приспособиться. Во-первых, демон будет жить здесь, и это не обсуждается. Это не худшее из зол, ведь квартира все равно пустует. До этого времени он, честно говоря, не понимал, зачем ему второе спальное место, а теперь оно оказалось кстати. Не то, чтобы Майк мог что-то запретить выходцу из ада, но как только патрульный представлял, как демон бесцельно наматывает круги вокруг дома, пока тот спит, становилось дурно. Поэтому пусть тоже располагается на готовом.
Во-вторых, демон не может отойти от него дальше, чем на километр. Это тоже не проблема, если он не будет мешаться под ногами. Его можно брать на работу и слушать болтовню вместо радио. Придется, конечно, постоянно отбиваться от его бредовых идей, но ведь можно просто не обращать на это внимания, думая о своем. У Майка был надежный отстроенный годами свой ментальный танк. Там он был в относительной безопасности.
Что немного бесило, так это постоянные однотипные вопросы. Демон постоянно спрашивал у Майка, что он хочет. А он много чего хотел – чтобы будильник не раздражал перед ночной сменой, чтобы в магазине всегда было свежее молоко, чтобы машина не глохла в особенно неприглядном районе и прочее, и прочее. Вот только все это не стоило того, чтобы договариваться со всякими потусторонними личностями. Все эти мелкие передряги не имели значения. Да вся жизнь состоит из таких! Именно в такие моменты сбоя системы мы понимаем, что существуем. Без зла не было бы и добра, или как там говорится.
Шагом навстречу стало то, что демон сразу открыл свои карты. Он так и объяснил, что Майк должен его отпустить, и тогда парень сможет дальше жить своей ничем не примечательной жизнью, а демон – заниматься своими делами. Какое-то время Майк даже думал принять предложение, но для этого он по-настоящему должен был чего-то захотеть. Не жизнь, а сказка, джин, исполняющий мечты. Все остаются при своем. Что же в таком случае мешало?
Открывать шкатулку Пандоры из-за любопытства не хотелось. Думая всю жизнь только о себе, Майк каким-то странным образом научился заботиться о других. Он разделил мир на две половины – человечество и его ручной демон. Держа соседа на привязи, он спасал людей. И еще, наконец-то, он мог поговорить с тем, кто, в отличие от радио, мог ответить ему, пусть даже и не всегда вежливо. Наверное, самое логичное объяснение было самым простым – он был одинок, как сорванный осенний лист.

Глава 3

Все было сносно до того, пока Майк не узнал, что он умирает. Раз в год все патрульные проходили стандартную медицинскую проверку. Обычно она ограничивалась сдачей анализов, записью жалоб, которых никогда не было, и занимала всего одно утро. На следующий день сотрудник уже выходил на работу. Но Майка после обследования вызвали врачи для повторения анализа крови. Первая мысль была абсурдной – они нашли в его крови что-то запрещенное, и теперь прощай работа. Вторая мысль смела это предположение напрочь: он никогда не употреблял ничего, крепче вина, и сколько бы демон не склонял его к непоправимому, патрульный не сдавался. И вот теперь, сидя в кабинете доктора, он ждал, когда можно будет выбросить ватный диск, зажатый на локте, и понять, что от него хотят.
- Я очень надеюсь, что это ошибка, Майк, и что на этот раз с тестами будет все в порядке, - говорил врач. Он смотрел прямо на патрульного и пытался улыбнуться.
- Все так плохо? – спросил Майк скорее для того, чтобы отшутиться.
- На самом деле – да. Это редкое заболевание, хорошо, что нам удалось диагностировать его на этом этапе…
- Говорите так, будто уже уверены. Не понимаю, зачем тогда дополнительные тесты?
- Костные инфекции могут вызывать те же симптомы, избавиться от них было бы значительно проще…
- Так я, наконец, узнаю имя моего врага?
***
Майк был беспокойным ребенком. Не то, чтобы он все время ввязывался в драки. Скорее он любил приключения, а не разборки. И это было синонимом для лазания по крышам и деревьям, прыжков через ямы и заборы, догонялки в заброшенных зданиях.
Руки у него было переломаны пять раз: правая - дважды в предплечье и один раз в запястье, левая – оба раза в локте. Один раз он сломал ногу. А вывихи он перестал считать, когда их число перевалило за двадцать. Конечно, он подозревал, что в старости будет предсказывать погоду по своим травмам, но последствия оказались хуже. Ему не было даже тридцати, и кости иногда ныли, но он искренне полагал, что это нормально. После перегрузок или слишком интенсивных тренировок руки и ноги в месте переломов странно пульсировали, но Майк списывал все на скопившуюся молочную кислоту. Боли в спине вообще были обычным явлением для людей его профессии. Он просто натирал себе поясницу согревающей мазью, если было совсем невмоготу, или часами лежал в горячей ванной.
Теперь же все его проблемы с костями получили название. Саркома — отличное имя, подошло бы какой-нибудь экзотической зверюшке. А на деле это рак кости. Слово «рак» для Майка прозвучало как стихийное бедствие. То, от чего нельзя убежать. И, когда он осознал это, он, казалось, наоборот пошел ему навстречу. Все признаки, характерные для саркомы, стали сыпаться на него, как из рога изобилия.
Сначала появилась боль. И хуже всего, что теперь Майк знал ее источник. Она медленно пробиралась вдоль позвоночника, тыкая иголками в поврежденные когда-то конечности. Она нападала внезапно, и также внезапно проходила. А по ночам тихонько скулила в течение нескольких часов. Создавалось ощущение, будто в костях живут маленькие насекомые, которые подтачивают позвонки изнутри и ползут дальше к локтям и коленям. Во сне он видел, как вырезает ржавым ножом огромных жуков из малой берцовой и размазывает их пяткой по полу.
Демон даже не пытался выказывать сочувствие. А если бы оно имело место быть, Майка это даже расстроило бы, ведь он так ценил честность своего соседа. Поэтому демон в открытую злорадствовал. Как только он видел, как парень внезапно хватался от приступа за руку или спину, он подпрыгивал к нему и радостно вопил:
- У тебя есть последнее желание, Майк!
Но Майк каждый раз посылал его к черту, закидывался таблетками, которые перестали помогать уже через полтора месяца, и запирался в комнате. Там он ходил из угла в угол, как раненный лев, потому что, как только ложился, боль усиливалась. Демон скребся с другой стороны двери и уговаривал сдаться, но это только еще больше подстегивало в патрульном бойца. В первое время он ловил себя на мысли, что пытается спихнуть всю вину на демона. Возможно, именно его появление запустило необратимый процесс. Но потом он вспоминал, что 40% случаев рака кости возникает из-за травм, и даже начинал радоваться, что он не один.
В глубине души демон торжествовал от того, что даже в такой ситуации парень не идет у него на поводу. И по прошествии еще пары недель, он сам сдался, и притащил Майку наркотики. На резонный вопрос, откуда он их взял, демон небрежно ляпнул, что в соседнем доме знатный наркопритон. Патрульный решил эту информацию не проверять, но и наркотики не взял. Тогда демон стащил из аптеки одобренные медициной сильнодействующие обезболивающие и запихал их однажды в Майка, когда тот был в отключке. Лекарство сработало, но и его действия хватило всего на пару недель.
Иногда приходили такие дни, когда ничего не болело. Майк боялся шевелиться, просто лежал на кровати и улыбался. И старался не просыпаться до последнего, потому что знал – когда боль вернется, он не сможет даже закрыть глаза.
Вслед за слабостью пришла дезориентация. Майка постоянно штормило в разные стороны, он никак не мог выровняться. Демон говорил «Эй, Майк, по-моему тебе хватит пить. Я тут наркоту принес», - и протягивал ворованные таблетки. Но эти наркотики помогали только от боли, вернуть равновесие они не могли.
Так прошли полгода. Доктор постоянно названивал и рассказывал Майку о возможностях химиотерапии и облучения, о брахитерапии и протонной лучевой терапии и еще какой-то совершенно невыговариемой терапии, но не производил на пациента должного впечатления. Майк каждый раз вспоминал лысых и измученных болезнью детей, на которых он насмотрелся в разных фильмах, и его начинало трясти. Он почти физически ощущал, как его будет выворачивать от различных вливаемых препаратов, как у него начнут расшатываться и выпадать зубы и волосы, и эта картина сводила его с ума. Поэтому химиотерапию он решительно отверг еще на первых этапах.
От названий всяческих исследований голова шла кругом. Хорошо, что это все оплачивалось за счет государства: биопсия, МРТ, КТ, рентген и еще пара-тройка непроизносимых слов. То, что по статистике, этим заболеванием страдает меньше 1% всех раковых больных — ведь это даже не всех живущих на земле, а только тех, кто уже болен — не особо успокаивало.
Когда первая стадия прошла, оказалось, что боль в спине и конечностях – это цветочки. Появились видимые признаки заболевания. В местах переломов все начало опухать. Сначала было ощущение, будто Майк расчесал пчелиный укус, но вместо того, чтобы покраснеть, кожа над поврежденным участком белела. Началось все с ноги. На месте перелома начала расти шишка. Майк к тому моменту уже больше недели хромал, при нагрузке боль увеличивалась и, что хуже всего, отдавала в позвоночник. Он думал, что, возможно, ударился обо что-нибудь во время особенно сильной болевой агонии, и теперь нога распухает. В итоге он придал этому значение только тогда, когда те же симптомы перекинулись на верхние конечности. Он знал, что это ни к чему хорошему не приведет, но не мог держать руки в покое. Он аккуратно прощупывал отрастающие шишки и, вскоре, стал замечать, что болевые ощущения усиливаются.
Иногда чувствительность на отекших местах пропадала вообще, а иногда просто доводила до бешенства. В такие минуты он ощущал то дикий жар – и тогда он несся подставлять руку под холодную воду, шипя от бьющей в закрытую рану струи – то адский холод – и тогда он укрывал ноги и руки одеялом и опять-таки страдал от лишнего веса на больной конечности. Тяжелыми казались даже хлопковые простыни, их хотелось скинуть ослабевшими руками. Когда боль усиливалась, Майк так и поступал, но потом со стоном слезал на пол и кутался, обматывался одеялами.
Если раньше нужно было надавить, чтобы внутри в кости отозвалась боль, то теперь достаточно было просто легко дотронуться. Кожа над этим чертовым раковым подкидышем была теплее, чем здоровая, но выглядела так, будто была пересажена от вампира – бледная, с мраморными прожилками вен.
Демону нравилось разглядывать рисунки, он предлагал набить татуировку, а потом сам же отшучивался «тебе теперь и ручкой-то на этом месте ничего не нарисовать, помрешь от боли». Он делал заметки для будущих пыток. До этого он просто осознавал, что люди в мучениях умирают от рака, он ему никогда не приходило в голову остаться и понаблюдать. Это было познавательно. Вглядываясь в эти синюшные вены, он рассчитывал, какое количество кислоты можно пустить по ним у здорового человека, чтобы он почувствовал то же, что и Майк. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь еще примерил на себя этот недуг. В редкие моменты демон ловил себя на мысли, что с легкостью и даже радостью передал бы эту заразу кому-нибудь, менее знакомому. Но, когда он понимал, что испытывает жалость к своему мучителю, он быстро сбрасывал с себя это ненужное чувство и снова предлагал парню разменять свое единственное желание на здоровую спину. Ведь позвоночник тоже давал о себе знать. Демон начал называть Майка инопланетянином, потому что теперь позвонки набухли и неестественно торчали.
Еще через пару недель Майк просто перестал спать на кровати. Он мог заснуть только полусидя-полулежа за столом так, чтобы верхняя часть туловища лежала на столешнице, руки свисали по бокам и больная нога ни с чем не соприкасалась. В итоге, весь вес приходился исключительно на задницу, сидящую в кресле. И это немало поспособствовало тому, что вскоре рак перекинулся на нее. Начал болеть крестец и почти сразу начались проблемы с походом в туалет. Напрягаться было больно, по всему позвоночнику плясами иголки, но без напряжения ничего ни откуда не выходило. Живот и без того постоянно болел, а чувство тошноты не покидало уже несколько месяцев. Доктор предупреждал об этом, называл это каким-то словом, связанным с кальцием, если объяснять в двух словах и понятным человеческим языком – части больных костей отваливаются и начинают гулять по организму, попадая везде, разнося раковые клетки, создавая тромбы и новые метастазы. Теперь Майк был напичкан маленькими заразными отростками повсюду, как фаршированная индейка.
А потом мышцы начинало сводить резкими судорогами. Кости от болезни, казалось, состояли из сланца. Когда Майк упал в первый раз, он сломал левую руку сразу в двух местах. С тех пор демон везде ходил за ним и поддерживал. Парень отпихивался и храбрился, но покорно сопел, когда демон появлялся вовремя. «Я могу все исправить, и ты знаешь это», - шептал он по ночам, сидя в кресле, как на адском троне. Майк, конечно, знал, но это ничего не меняло. Он не должен был отпускать его на свободу. Для этого были все эти бредовые поиски, походы по злачным местам – пока он мог ходить.
Казалось бы, куда проще отдать его тому, кто точно знает, чего хочет. Отвязаться, как от назойливой пиявки. Скинуть какому-нибудь алкашу, чтобы он ему мозги промывал и заткнулся, наконец, потому что из-за этой чертовой тошноты и головной боли половина слов воспринимается, как иностранные маты. Что может быть легче? Всего через пару минут после торжественной передачи демон и патрульный были бы оба свободны и независимы. Разве это не общее их желание? Вот только совесть, как вредная маленькая шавка, тявкала Майку на ухо, что он вынужден будет доживать свои жалкие пару месяцев с осознанием того, что на одно зло в мире стало больше, и он не сделал ничего, чтобы это предотвратить. Вот он и шарился с демоном повсюду, вешал ему лапшу о том, что скоро определится с приемником – ведь это просто необходимо, так как он почти труп – и тогда гуляй! Для всех наступит «Счастливый конец».
Но Майк никак не мог найти достойного претендента. Демон сверлил его глазами, сам подсказывал, у кого какие мыслишки за душой и даже согласился побрататься со священником. Но выгнать тараканов из головы парня не удавалось. Майк не думал о том, что кто-то будет порядочней его или лучше справится с этой сложной миссией. Единственный вопрос, который он все время задавал себе и демону, указующему на идеального кандидата, есть ли у человека желание? Ну хоть одно, маленькое, крохотное желание, о котором он думает всю жизнь. Или такое, о котором он вспоминает мимолетно и, за неимением оправдания, тут же сможет выплеснуть его наружу на радость исполнительному злу. Демон на этот вопрос сначала молчал – ведь честность была неписанным правилом их отношений, потом отворачивался, потом вперивался своим взглядом и произносил:
- У тебя тоже есть желания. Но ты отчего-то решил, что они меня не достойны.
- Ты не прав, - устало всегда отвечал Майк. – Они недостойны меня.
Он даже оправдываться не собирался, а говорил, как есть – не подходит, не передаст, не готов. И демон мог бы его запугивать, да толку не было бы. Парень уже сам прописал себя в могиле. Это удивительное качество – смиряться со всем, что подвернется под руку – продолжало настораживать и поражать демона, доводило его до восхищения. Смерть уже оставила на больном свой неизгладимый след равнодушия ко всему живому. Демон в этом плане живым не считался и по-прежнему продолжал волновать патрульного.
И, когда наступили по-настоящему суровые времена, Майк даже вздохнул с облегчением. Теперь, когда он не мог ходить, и приемника искать не нужно было, он мог вытерпеть какие угодно сарказмы и едкие замечания, потому что знал откуда ноги растут. Демон находился в самом ущербном положении – рядом был человек, отчаянно нуждающийся в исполнении желания, может, даже больше, чем все остальные люди на земле, но так и не стремящийся ничего загадывать. По самолюбию демона это било похлеще атомной бомбы. Он давал себе слово, что не принесет даже жалкий стакан воды, пока для парня это не станет идеей фикс. Он мечтал растянуть удовольствие от исполнения какого-нибудь ничтожной просьбы, чтобы увидеть, как Майк разменивает все мировые сокровища на судно, потому что просто не может встать и облегчиться.
Но при этом демон часто ловил себя на мысли, что хотел бы услышать эту чертову просьбу избавления от боли. Он полагал, что не опустился бы до такого, но это иррациональное, с точки зрения выходца из ада, желание помочь уже так сильно не сбивало с толку, как на первых этапах. Он осознавал, что хотел бы облегчить Майку жизнь. Ведь тот не был одним из извращенцев, которым нравится, когда над ними издеваются, поэтому демон искренне недоумевал, что он делает не так. И, как бы он себя не уговаривал, рука каждый раз так и тянулась за стаканом воды, при необходимости плечо само подставлялось для опоры, а судно выносилось исправно.
Когда доктор предложил отрезать поврежденные конечности, Майк даже умудрился рассмеяться.
- Позвоночник тоже отрежьте, - говорил он, выкашливая эти слова, как больной ворон, - он мне и до этого не был нужен.
Майк буквально видел, как он будет барахтаться на кровати с одно оставшейся ногой на полгода дольше, чем положено, и мысленно представлял, как стреляет себе в голову. В такие моменты демон расстраивался, что доктор не может его ни видеть, ни слышать, потому что в его мыслях оружие было направлено на «приносящего дурные вести».
Зато Майк мог больше не притворяться, он свободно общался с демоном при посторонних и списывал все это на поражения мозга. При его заболевании с метастазами в ЦНС многие пациенты начинали бредить. Он ждал этого симптома терпеливо и даже с некоторой долей любопытства.
- Представь, что я вдруг заговорю на другом языке. Позовешь священника, чтобы из меня изгнали дьявола? - говорил он, проваливаясь в короткий сон.
- Нет, я подожду зрительных галлюцинаций, когда ты однажды откроешь глаза и увидишь во отчею самого дьявола, - отвечал демон, заливая парню в вены морфин.
Когда начались эпилептические припадки, демон понял, что конец близок. Пока он мог быть полезен, он переворачивал Майка на бок, чтобы он не задохнулся, вкалывал препараты и считал пульс. Когда же патрульный приходил в себя, демон снова начинал раздражать его всякими колкостями, чтобы вернуть самоуважение, но при этом исправно держал холодную ладонь на лбу, успокаивая.
В итоге спустя десять дней демон просто признал, что пора звонить доктору. И в первый раз измученный, худой, наполовину парализованный и дезориентированный Майк, переставший отличать сон от реальности, согласился с ним не споря.
***
Майк понимал, что ему должно быть намного больнее, сердобольный демон – то что-то новенькое. Главное – не сдаваться. Ну, конечно, он понял, что время уже подошло. В принципе, оно подошло задолго до этого момента. Просто Майк, как и все до него, продолжал цепляться за жизнь, в которой так долго ничего не происходило, но в последние пару лет было по-настоящему весело. Наконец-то, у него появилось то, то он мог любить и ненавидеть. За эти бешеные последние годы он сделал больше, чем за предыдущие двадцать. Ему действительно нужен был этот пинок под зад, жаль только, что он получил его под самый конец. Необходимая мотивация посмотреть мир, попробовать всякую хрень, пообщаться с демоном, в конце концов. Нет, подружиться с демоном. Ему было плевать, считает ли тот его равным, согласен ли считаться с его мнением. Вполне возможно, что все слова и поступки демон совершал лишь в своих корыстных целях, чтобы добиться-таки исполнения желания, но Майк просто принимал это все, как есть. Если задуматься, причина ведь не важна, главное – приключение, а не пункт назначения. А он уже, можно сказать, почти причалил к своей последней пристани. Пора бросать якорь, да? Если верить демону – вот ведь ерунда какая – нужно успеть передать его, пока Майк может говорить. Добрых, злых, понимающих, внимательных, бескорыстных – всяких разных – людей было так много, столько шансов. Интересно, он боялся, что зло попадет не в те руки, или просто не хотел снова оставаться один?
- Как ты сегодня, малыш?
Медсестра подкралась незаметно, несмотря на необъятные габариты. Мать говорила когда-то, что все толстые – добряки. Если это так, то медсестра вписывается в статистику. Она всегда вежлива и добра. Демон научил его отличать поддельную заботу от настоящей. Толстушка светилась изнутри. Из всех, кто его когда-либо окружал, она была самой постоянно-адекватной. Может, слегка чуть больше альтруисткой, чем этого требовала жизнь. Но ведь, если есть абсолютное зло, где-то должно быть равнозначное добро.
Язык не ворочался. Во рту все пересохло. Но ведь решение уже оформилось, нужно просто сказать, сократить мышцы, выдохнуть фразу из легких. Это не требует титанических усилий. Для этого не нужно вставать с койки, не нужно шевелить уставшими конечностями, не нужно даже открывать глаза.
Майк почувствовал, как медсестра аккуратно села на край его кровати и взяла его за руку.
- Сегодня ведь уже не так больно? И выглядишь ты лучше…
Майк тяжело вздохнул, выражая протест. Он понимал, что в данный момент ложь, скорее, употребляется во спасение, а не во грех, но это была ложка дегтя в полной бочке меда его предыдущих рассуждений об этой женщине.
Она слегка всхлипнула, поглаживая прохладную исхудавшую ладонь.
- Но ты же понимаешь, что я не могу обещать тебе выздоровления…
Она не лжет. И это просто бальзам на душу, легкий морской близ, глоток свежего воздуха. Честность, необходимая ему, как напоминание о долге, о жизни, о друге, мотивировала дышать. Если бы она продолжила свою тираду о том, что все будет хорошо, парень был бы разочарован. Она понимает и принимает то, что происходит. Она не строит иллюзий, не живет глупой верой в светлое будущее. Она живет в этом мире, осознавая свое предназначение и все его последствия. Майк решил, что это определенно то, что нужно. Она разберется, не запутается, не пойдет на поводу у желаний.
- Я… - голос был скрипучий от долгого молчания, а кашель, последующий за этим звуком, казалось, разрывал внутренности.
Медсестра проворно вскочила и поднесла к иссохшим губам стакан воды.
- Держи, милый, давай…
Майк сделал один глоток, и его тут же начало тошнить. Нужно удержать все внутри, чтобы смочить горло, чтобы сказать свои последние слова. Только сила воли теперь поддерживает его. Нужно собраться. Еще немного.
- Я передаю его тебе…
Медсестра не слышит, она наклоняется близко-близко к бледным губам. И Майк неожиданно хватает ее переломанной рукой и хрипит в ухо:
- Я передаю его тебе. Скажи – согласна.
- Согласна.
Медсестра сначала отвечает, и только потом понимает, что произошло. Конечно, сейчас она могла бы согласиться на что угодно, лишь бы пациента успокоить. Но, что бы там ни было, ей действительно хотелось хоть что-нибудь сделать для парнишки. Она не знала, под чем подписалась, но пожалеть не успела, а переспрашивать не хотела и не могла – Майк уже отрубился, отдав последние силы на пару фраз.
Какое-то время женщина смотрела на больного, потом пересела с его кровати на стоящий рядом стул. И как раз в этот момент дверь в палату открылась.
Демон шел гордо, но как-то недостаточно уверенно. Он знал, что Майк жив, но даже он устал. Теперь, когда ему больше не нужно было ни о ком заботиться, он почувствовал то, что люди называют одиночеством. Он полагал, что передал Майка в хорошие руки и почти не появлялся ему на глаза. Впрочем, не так-то часто эти глаза были открыты.
Он сразу понял, что произошло. Что-то хотелось сказать, но это казалось так по-человечески, что лицо сводило судорогой. Хотелось подойти к нему, может, поблагодарить. За что? За почти свободу? Так люди привыкают к домашним животным. Вот с чем можно сравнить эти странные отношения. Разве они были друзьями?
Хотелось побыстрее закончить с этим фарсом. Пока над ним не взяли верх человеческие эмоции. Ему уже было почти жаль Майка, поэтому он хотел только одного – освободиться и бежать. Как насчет того, чтобы перейти сразу к делу?
Он в одно мгновение оказался около тучной сиделки. Она даже не успела спросить, кто он и что ему здесь нужно. Но она видела его, и это было еще одним доказательством того, что Майк справился со своей задачей. Он был настойчив, но мягок. Главное – не спугнуть, сейчас или никогда. Пока она готова, пока она думает такие правильные вещи. За секунду он пригвоздил медсестру взглядом и руками к спинке стула.
- Чего бы ты сейчас хотела больше всего? – спросил он.
Не то, чтобы он не давал ей время подумать, просто она не нуждалась в этом времени. Женщина медленно перевела взгляд с лица неизвестного посетителя на умирающее тело на кровати.
- Я бы хотела, чтобы парень был здоров.
- Сам бы я не придумал лучше, - ответил незнакомец, улыбнувшись. Потом все происходило как в спектакле – вот перед ней разворачивается картина, а она только и может, что сидеть и смотреть с открытым ртом, как вошедший кладет руку на лоб пациенту, шепчет что-то, исчезает, а полумертвый парнишка открывает ясные глаза.

@темы: мои жуткие творения

---

Вместе

Мы встретимся с тобой в девятом круге. Именно там держат таких, как мы. Тебя – за то, что предавала меня ради других, меня – за то, что раз за разом предавал других ради тебя.
О, я знаю, там уже залили для нас новый лед, по которому нам не суждено будет прокатиться. Что ж, я все равно никогда не любил зиму. Да и ты, помнится, не очень-то ее жаловала. На этот раз нам дома не отсидеться, не сложить ноги на обогреватель, не накидаться глинтвейном...
Всегда удивляли люди, полагающие, что ад – это вечный огонь. Посмотри, ледяное озеро никогда не бывает горячим. Гладкое, как зеркало. Надеюсь только на то, что лед будет достаточно плотным, чтобы ты не смогла двигаться, и прозрачным, чтобы я мог видеть тебя всю. Хочется верить, что ты вмерзнешь не по шею. Пусть это будут только ноги. Хотя, наверное, лучше руки, чтобы ты не смогла ими бешено размахивать, как ты это любишь. Будь хоть вся скованная, лишь бы голова была на поверхности. Сейчас даже современна такая криотерапия, чтобы кожа дольше оставалась молодой. Как насекомое, пойманное в прозрачный янтарь. Прекрасное, немое и неподвижное.
Интересно, будем ли мы чувствовать холод, или это все только декорации? Я представляю себе бесконечные ледяные просторы, похожие больше на океан, чем на озеро. Думаю, когда Данте описывал это, он не думал, что на земле однажды окажется 6 миллиардов человек. И как много из них будет наших коллег. Полагаю, даже у Брутта, Иуды и Кассия будут новые сокамерники. Там наверняка знают, кто убил Кеннеди. Хватит ли у Люцифера пастей, чтобы всех уместить? Не расширяет ли он сейчас свои угодья из-за такого мощного демографического взрыва? Может, верхние этажи уже начинают леденеть? Я почти вижу, как стены рвов начинают покрываться инеем, и вот несчастные грешники уже начинают поскальзываться и падать. Температура падает. Те, кто обречен на болезни, переживают особенно острый период. Беспомощные огоньки душ слегка подрагивают и тускнеют. Воры могут отдохнуть только в момент превращения, так как хладнокровным не страшны температурные катаклизмы, но лед разбрасывает змей в разные стороны и заставляет снова ползти к началу, перекидывая грешников в людей. Они натыкаются на лицемеров, свинцовые мантии которых оставляют следы обморожений на коже. Их нельзя снять, и прибывающие с испугом смотрят на тех, кто уже не одно столетие мерзнет в аду. На них почти нет кожи – все вымерзло до мяса, а на плечах – до костей. Они выдыхают и скрипят в такт своим доспехам. Они почти рыцари своего последнего крестового похода. Их гонят на этажи повыше, чтобы справиться с новым стихийным бедствием. И пока оно отступает только перед пятым рвом с кипящими котлами. Смолу приходится периодически сливать вниз к озеру, чтобы остановить ледниковый период в аду.
Представь, партия за партией прибывают на 9 круг. Я вижу не лес самоубийц, а живые изгороди из замерзших тел с торчащими наружу руками и ногами, распределенных так, чтобы все могли уместиться. Как рыбные консервы в банке, как толпа на рок-концерте, как ты добираешься в метро на работу. Слышу, как стучат их зубы, а кожа синеет и покрывается мурашками. Они бы впали в комму от переохлаждения, если бы их тела были живыми, перегоняли кровь, нуждались в кислороде. Я немного переживаю, что буду замерзать по ночам, но я не уверен, что там вообще существует хоть какая-нибудь граница времени. Провести бесчисленное количество лет в вечной мерзлоте, выдыхая облачка пара, если нам вообще нужно будет дышать, - вот финал.
Единственное подобие happy end'a – если нас приморозят рядом. Мне будет достаточно просто смотреть. Вряд ли я смогу испытывать физическое влечение, будучи мертвым, но я надеюсь, что смогу хотя бы говорить с тобой. Мне нужны твои уши, чтобы ты не пропустила ни одного слова, рот, чтобы, так и быть, по справедливости, имела право на ответ, и глаза, чтобы видеть, где и с кем ты в итоге оказалась. И пусть Люцифер поможет мне и сделает так, чтобы твои веки вымерзли и перестали закрываться, чтобы ты ни на секунду не могла отвлечься. Он поймет, он встанет на мою сторону. Вряд ли Создатель слушал его и смотрел на него тогда, когда ему это было действительно необходимо. А ты будешь смотреть.
Нигде не говорится, что предатели не могут разговаривать, так что нас с тобой ожидают бесконечные беседы о прошлом. Мы вспомним все – и плохое и хорошее. Конечно, у нас могут быть кардинально противоположные взгляды на наши общие жизненные ситуации, но ведь это не означает, что мы не можем попытаться это обсудить. И, возможно, даже исправить, хотя бы прийти к консенсусу.
Представь, что наконец-то, можно не волноваться о будущем. Я больше не буду бояться, что ты от меня опять уйдешь. Ведь, даже если ты и захочешь это сделать, у тебя ничего не выйдет. И я не смогу уйти, хотя вряд ли мне это будет нужно, ведь я смогу вечно изучать тебя, примороженную и беззащитную, глазами. Мне даже касаться тебя не нужно. Интересно, положена ли грешникам одежда, если это не элемент пыток? Ледяная вода только украсит тебя – сгладит все неровности, отразится от поверхности и явит тебя мне в полном застывшем совершенстве. В девятом круге внутри адской воронки ты будешь выглядеть чистой, как слеза в прозрачной ледяной клетке, какой я тебя всегда и представлял. Моя янтарная бабочка.
Провести вечность с тобой - вот все, чего я хочу. Здесь, при жизни, это невозможно, но там мы обязательно будем вместе, ведь у нас один грех на двоих. Обманувшие доверившихся хуже убийц. Мы быстро преодолеем переход. Возможно, я немного задержусь на седьмом, если меня все-таки превратят в дерево, но, думаю, меня ожидает амнистия. Иуда тоже был самоубийцей, но что-то он не торчит среди кустов.
Мы можем даже взяться за руки, чтобы не потеряться. Я высокомерно полагаю, что найду тебя даже в аду, но не будем рисковать, сама же помнишь, что я так легко могу заблудиться на незнакомой мне территории. Но ты будешь рядом и, наверное, кроме тебя провожатые тоже найдутся. Не думаю, что нам позволят гулять, где захочется.
На этом месте строчки уже должны начать расплываться у тебя перед глазами. Я изучил состав, сделал его полегче, чтобы ты успела дочитать. Сначала я хотел написать что-нибудь более романтичное и пространное, но решил, что дальнейшее разбавление яда приведет к тому, что ты догадаешься выблевать его из себя. Или он просто не успеет достаточно впитаться в кровь. Я засекал время и точно рассчитал количество слов, которые, надеюсь, ты запомнишь навсегда. Это письмо – последнее, что ты увидишь, будучи живой. Я скоро приду, и, если ты все еще будешь в сознании – в чем я сомневаюсь – я все равно добью тебя. А потом убью себя. Думаю, что справлюсь с обоими одним оружием. Не волнуйся, я не буду мешкать - чем быстрее я отправлюсь за тобой, тем меньше вероятность нам потеряться.
Ничего не бойся, теперь мы всегда будем вместе.

@темы: мои жуткие творения

---

Наши забытые боги опять молчат...
Помнишь, они из-за нас начинали войны?
Что же ты,милый, опять позабыл печаль?
Больно?
Сколько их было - забытых тобой дорог?
Только дороги расходятся за спиной,
Кажется, мы не протерли ещё сапог...
Что же ты, милый, ты снова не одинок,
Ты ведь ещё со мной.
Наобещала тебе - не сдержала слов.
Режется солнце на тысячу мелких звезд...
Сколько же мне посылать до земли послов,
Сколько цветов и слез?
Где ты теперь? Я взываю, враги кричат...
Помнишь,как мы обещали себе однажды?
Что же ты, милый, опять позабыл печаль?
Страшно?

запись создана: 15.06.2012 в 19:12

@темы: я, стихи

---

Мир взрывается, свет застилает глаза,
А вокруг, как на зло, голоса... голоса...
Я учусь их не слушать, фильтрую базар,
Что бы ты ненароком мне ни приказал.
Настоящие люди до жути скучны -
Не читают газеты, не падают в сны,
Я так думаю - мне они все не нужны.
Голоса предлагают дождаться весны,
А потом можно всех отправлять в небеса -
Я большая, но верю еще в чудеса -
Я облегчу им жизнь и закрою глаза,
Это благо.
Об этом твердят голоса.

@темы: я, стихи

---

Разойдется, выплеснет сгоряча,
Но любовь моя - не твоя печаль.
Я сниму тяжелый колчан с плеча,
Эта ночь безжалостней палача.
На губах моих замерла печать,
Я молчу, а хочется закричать,
Человеку моря так чужд причал,
Вот и я не знаю, с чего начать,
Я стою, босая, опять ничья,
Набираю в руки воды с ручья,
Чтоб тебя поймать, мне нужна праща -
Спутать ноги, вывернуть невзначай.
Притворись, останься хотя б на чай,
Ты мне нужен больше всего сейчас,
Разожгу в камине сырой очаг,
Так интимно - ужинать при свечах.
Говорила долго, а ты молчал,
Что могу я против волшебных чар?
Я останусь здесь сторожить причал.
Что любовь моя? Не твоя печаль

@темы: я, стихи

---

Дым

Он побирался сколько себя помнил, но терпеть не мог, когда его называли бомжом. Это слово казалось ему каким-то ущербным. Еще в детстве он услышал одну песню, о чем она была, не уловил, но фраза в припеве «бродячие артисты» ему когда-то очень понравилась. Пока он был маленьким, он называл себя «бродячим», но потом кто-то сказал ему, что это больше похоже на фамилию, а не на имя, как если бы его звали Бродячий Джо. Он не был расистом, но и индейцем ему быть не хотелось, поэтому вскоре стал именовать себя Бродягой. Имя — это единственное, что у него когда-либо было своего.
Сегодня ему не везло. День был морозный, дыхание вырывалось облачками пара, а потертый шарф не очень-то помогал. Недавно он нашел рукавицы с дырками вместо больших пальцев, и теперь носил их, не снимая, но руки все равно мерзли. Он выдохнул в ладони тепло, и шерсть окуталась паром. Это напомнило ему о том, что вчера вечером он добил последний найденный бычок. С утра Бродяге всегда больше хотелось курить, чем есть. Поэтому он выбрался со своей заброшенной стройки, в надежде найти хотя бы половину сигареты.
Местный дворник иногда подбрасывал ему парочку сносных бычков, но сегодня у него был выходной. График был адский — смена по четырнадцать часов, и отдых только по воскресеньям, но, по крайней мере, за это платили, а значит, можно было не побираться. Поэтому дворник даже гордился своим занятием, о чем не забывал сообщать всем околачивающимся рядом бомжам. Бродяга даже не думал о том, чтобы найти работу. Для этого нужны были документы или связи. Тяжелый физический труд он не приветствовал. Ему нравилось ощущение свободы, а все трудности он воспринимал, как сопутствующий ущерб, и считал, что это того стоит. По его мнению в этом даже была какая-то романтика. Каждый день, добывая себе еду, сигареты и другие необходимые для выживая вещи, он считал себя великим охотником. И на сегодня он уже приметил первую жертву.
Бродяга уже почти два квартала следил за хорошо одетым мужчиной. Он надеялся, что тот закурит, тогда можно будет попросить его поделиться или подобрать бычок. Такие люди расточительно относятся к сигаретам и часто выбрасывают половину. Хозяева жизни. Но мужчина просто шел вперед по одному ему известному маршруту. В итоге Бродяга не выдержал.
– Не угостите сигаретой?
Мужчина остановился и пристально посмотрел на обмотанного разными тряпками бомжа.
– Почему вы решили, что я курю? - спросил он, склонив голову на бок.
– Ну, человек либо курит, либо нет, - поразил логикой Бродяга. - Всегда проще спросить.
– Если ты куришь, - мужчина расслабился и перешел на «ты», - почему у тебя нет своих?
– Да вы посмотрите на меня, - Бродяга развел руки в стороны, улыбаясь, - откуда они могут взяться. Было бы славно, если бы можно было курить и при этом не просить сигареты.
Мужчина вдруг улыбнулся.
– Ты прав, это было бы славно, - согласился он и протянул непонятно откуда взявшуюся сигарету.
Бродяга поблагодарил его и спросил спички.
– О, в них нет необходимости, - ответил незнакомец и выразительно посмотрел на руку.
Маленький красных огонек и тонкая струйка дыма извещали о том, что сигарета уже зажжена. Бродяга хотел поинтересоваться, как такое возможно, но мужчина уже исчез. Наверное, холод окончательно проник под череп, и он просто не заметил, как мужик раскурил сигарету до того, как отдать. Не то, чтобы Бродяга брезговал, но это было странно. Его всегда удивляли добрые поступки, а этот широкий жест он объяснил сам себе именно как добрый. Сигарета была дорогой, и он хотел оставить половину на потом, но, не выдержав, скурил до самого фильтра, пока дым не начал горчить.
Первый пункт был выполнен. Вторым пунктом значилось добывание пищи. Покопавшись в мусорках, Бродяга разжился остатками пиццы и полным стаканом кофе. Все было холодным, но вполне сносным. Сегодня был определенно его день. После сытного завтрака захотелось покурить, и Бродяга уже отлепился от горячей трубы, которая служила ему одновременно и обогревателем и печкой, чтобы пойти на поиски. Он нащупал справа от себя рукавицы, и перед тем, как снова их надеть, Бродяга погрел руки о горячую трубу и подул на них. Облачко пара вырвалось из легких, но с ним было что-то не так. Бродяга еще пару раз выдохнул и заметил, что вместо пара изо рта выходит дым. И пахнет он, как та утренняя сигарета. Курить резко расхотелось.
В течение получаса у Бродяги было четкое ощущение того, что он действительно покурил. Определенно это были галлюцинации. Он слишком часто встречал на улице бездомных, разговаривавших с невидимым собеседником. Может быть, он ударился головой и не заметил этого? Это было бы просто отличное объяснение, и оно подходило даже для утренней странной встречи со всеми вытекающими. Может, и не было этого богача с его сигаретой, и все это ему просто показалось? Или на стройке, где он ночевал, откололся кусок кирпича и свалился ему на голову во сне? Бродяга прощупал голову на предмет шишки, но ничего не обнаружил. Он поискал под трубой бычки и был вознагражден полупустым коробком спичек. Нужно было попробовать нормальную сигарету, клин клином, чтобы глюки его отпустили.
Он сполз с трубы и снова выдохнул дым вместо пара. Бродяга поймал себя на мысли, что, несмотря на то, что вся эта хрень пугала его, запах был отличный. Глюки, похоже, были действительно жесткие — и обонятельные, и зрительные. Он даже мог ощутить остатки дыма на ладонях, когда выдыхал в них. А потом также быстро все прекратилось, как и началось.
Бродяга выкинул дурь из головы и отправился на поиски обеда, с которым ему повезло не так сильно, как с завтраком. Он смог раздобыть только замершую булку хлеба и пачку кетчупа. В одной из пластиковых бутылок он обнаружил остатки колы с кусочками льда. Не пир, конечно, но ведь у него бывали дни и похуже. После обеда он уснул, а проснувшись, снова захотел курить. Как только мысль четко сформировалась у Бродяги в голове, он заметил, что снова выдыхает дым, а не пар. Страх накатил новой волной. Может, это магия? Или какая-то ерунда, связанная с психологией? Зная, что у него нет сигарет, мозг посылает ему глюки, чтобы тот успокоился и поверил, как будто уже курит. На самом деле он выдыхает то же самое, что и обычные люди. Все это ему только кажется.
Но никакие убеждения не помогали. Каждый раз, когда Бродяга думал о сигарете, он начинал выдыхать дым. Когда он старательно отодвигал от себя эту мысль, он наоборот начинал вспоминать об этом чаще, чем хотелось. Через пару дней он поймал себя на том, что «курит» каждый час. По ночам Бродяга просыпался от запаха сигарет, дыхание его становилось хриплым, и , если он засыпал на спине, он начинал кашлять, как туберкулезник.
Еще через пару дней Бродяга «курил» каждые полчаса. Он начал в шутку называть себя драконом. Как оказалось, дым, который валил у него изо рта, видели все окружающие. На улице это можно было списать на пар из-за холода, но, находясь с кем-то в помещении, он теперь обязан был отбиваться от назойливых бомжей, которые были уверены в том, что он ныкает сигареты. От него постоянно пахло табаком. Он не мог нормально есть, потому что начинал кашлять. По этой же причине он не мог нормально спать. Даже нормально сходить в туалет вскоре стало невозможно, потому что приступы кашля, от которых он почти сгибался пополам, начали преследовать его постоянно.
Свой последний день Бродяга отметил отсутствием перерывов в «курении». Он выдыхал только дым. Но, по крайней мере, это длилось не долго. Задыхаясь, он вспомнил о том, как «было бы славно, если бы можно было курить и при этом не просить сигареты».
***
Студент нервничал, поправляя очки. Сегодня он должен был в паре со старшекурсником препарировать свой первый труп. Он не страшился вида мертвых или запаха разложения, больше всего он беспокоился о том, что разочарует профессора, если не справится. Его напарник догнал его уже у входа в морг и вцепился в плечо.
– Привет, очкарик! Говорят, там привезли бомжа с асфиксией, - левой рукой он прижимал к груди папку с лекциями, глаза его горели от предвкушения. - Интересно, это его друзья так отделали или сам повесился от жизни такой.
– А ты уже и диагноз знаешь? - фыркнул новичок. - Может, тебе лучше было пойти в следователи? Иногда я просто не понимаю, что ты забыл в медицинском.
Дверь с тихим скрипом открылась, впуская студентов в холодное отделение морга. Их труп выглядел безобидно — никаких видимых увечий, кишки не торчали наружу, руки и ноги были целы. Но признаки асфиксии действительно бросались в глаза: цианоз кожных покровов шеи и лица, разлитые трупные пятна. Вспоминая лекции, очкарик мысленно прикинул, что еще он должен был обнаружить при вскрытии, и незаметно впал в глубины теории, в то время, как его напарник уже схватился за скальпель.
– Классическая обтурационная асфиксия, - провозгласил он. - Хватай фонарик, посмотрим на его зрачки.
Новичок вымыл руки, нацепил фартук для работы и, поправив очки, начал осмотр. Он оттянул вниз сначала одно веко бомжа, потом второе.
– Зрачки умеренно расширены, вижу мелкоточечные кровоизлияния в соединительных оболочках век, и... Он теплее, чем обычные трупы.
– При асфиксии — это нормально, - отмахнулся напарник.
Но очкарик от чего-то напрягся. Может, это просто нервы шалят? Все-таки первое вскрытие не всем дается легко. Студент осторожно положил руку на грудь трупа.
– Но почему он такой теплый в зоне груди?
Напарник всплеснул руками. Надо же, попался какой-то невротик. В следующий раз стоит отказаться проводить вскрытие с новичками.
– Издеваешься?
– Сам посмотри, - ощетинился очкарик и схватил напарника за руку.
Тот вырвался, но сам покорно положил ладонь на грудь бомжа. Он ребер шло тепло. Так определенно не должно быть.
– Предлагаю резать!
– Подожди! Нужно сходить за профессором, вдруг мы что-нибудь напортачим, или нам попался бракованный труп.
– Как ты себе это представляешь?
– Не знаю, ты как хочешь, а я пошел. Оставайся здесь, - скомандовал очкарик и бросился к двери.
У студента чесались руки. Он предвкушал интересное медицинское приключение. Ничто не могло остановить его занесенный скальпель. Он уже препарировал не один труп с другими напарниками, не такими нытиками, как этот, и не боялся провести вскрытие неправильно. Там, в грудной клетке, могли оказаться несметные сокровища — новая опухоль, например, которую можно будет назвать своим именем. Считай, и докторская уже написана.

Когда очкарик с профессором открыли дверь морга, они обнаружили, что вскрытие уже началось. Грудная клетка трупа была открыта, но ребра пока не были перерезаны. Они поискали взглядом студента и обнаружили его в другом конце комнаты. Он сидел на стуле, опустив голову на руки и все спрашивал «Как... Как такое вообще... Как?». Очкарик дернулся было к нему, но вдруг поймал себя на мысли, что в комнате пахнет сигаретами. Его напарник, похоже, совсем обнаглел — решил закурить в мед.учреждении? Это же карается отчислением без права восстановления! Он ожидал, что запах будет исходить от окна, но обнаружил тонкие струйки дыма, идущие вверх от раскрытой грудной клетки трупа.
– Ну что вы копаетесь? - пробасил профессор, отталкивая очкарика и подходя к разделанному бомжу. - У меня полно дел. Я должен разобраться с этим побыстрее. Подходите и объясните, в чем...
Договорить он не смог. Когда очкарик приблизился, то понял, почему этот уважаемый человек лишился дара речи, а напарник в испуге забился в угол. Студент снял очки, протер их, снова надел и посмотрел на труп. Ничего не изменилось. Реальность ударила его по голове и погрузила в глубокий обморок.
Вместо легких под ребрами бомжа торчали бычки самых разных калибров от кубинских сигар, до дешевых папирос. Они были спаяны в огромный комок, который сокращался, как будто эти сигаретные легкие до сих пор работали. По мере того, как легкие расширялись, зажженные кончики сигарет начинали светиться красным, а после с тихим свистом выпускали маленькие струйки дыма.
Профессор не заметил, как новичок упал, он просто смотрел на это дикое новообразование, как загипнотизированный. Потом сотовый в его нагрудном кармане уведомил о сообщении, и это вернуло его из забытья. Уверенным движением он схватил утку, подошел к раковине, набрал холодной воды и вылил ее на дымящуюся грудь. Бычки зашипели и погасли. Еще через пару минут они превратились в обычные легкие, слегка подпорченные болезнями и сигаретами, но эти отклонения были в пределах нормы.
– Подбери своего напарника, - крикнул он студенту, сидящему углу комнаты, - на сегодня вы свободны, - и направился к выходу.
– Я никогда не начну курить, - всхлипнул студент.
Чтобы подняться, ему пришлось собрать всю волю в кулак. Он не мог заставить себя посмотреть на труп.
Профессор развернулся у самых дверей. Пошарил в кармане брюк, нащупал пачку с сигаретами и смял ее в кулак.
– Думаю, сегодня я тоже брошу.

@темы: мои жуткие творения

---

Разойдется, выплеснет сгоряча -
Эта ночь безжалостней палача.
Я сниму тяжелый колчан с плеча.
Что любовь моя? Не твоя печаль.
Все твои дороги ведут в обход,
Что тебе теперь до моих забот:
Ты свою войну переходишь вброд
И клянешься - больше не нападет.
Равнодушным быть - это дар небес,
Вот ты был и вот ты опять исчез,
Поменял почти миллионы мест,
Не снимал ни меч со спины, ни крест,
И тебе позволено просто быть,
А вокруг тебя строят мир рабы,
Напрягают ноги, растят горбы,
Я смотрю, и хочется волком выть,
Мне бы знать конец твоего пути -
Просто я хотела тебя спасти -
Мы могли бы вместе его пройти,
И, быть может, небо тебя простит,
Но от ног твоих только дым да чад,
Не любил людей - приручил волчат.
Я останусь здесь сторожить печать.
Что любовь моя? Не твоя печаль.

@темы: я, стихи

---

Ты про меня забыл, и знаешь, ты оказался прав:
Это не ты ушел из дома, в спешке ключи забрав,
Это не ты нарушил слово и перебил мечты,
И на скамейке в парке позже молча курил не ты,
Перебираясь с места на место, ты не менял маршрут…

Я и не помню месяц и год, но я тоже бывала тут,
Все изменилось, вытянув краски, совесть берет свое,
Я возвращаюсь, где-то над бездной кто-то меня зовет,
Время бежит по кругу, я стараюсь за ним успеть -
Просто, пока я одна, я могу дольше не постареть,
Мне до сих пор под двадцать.

Тебе почти что все сорок два,
Ты до сих пор не можешь выразить горечь свою в слова,
Ты забываешь имя, но помнишь - где-то еще болит,
Перебираешь письма, ведешь подсчеты своих обид,
Не доверяешь людям, сидишь, лелеешь свою печаль,
И иногда, напившись, берешь акустику сгоряча,
Помнишь, под сердцем грело, но только кто же разжег костер?
Может быть, было страшно, вот ты послал все к чертям и стер?

Я убегала часто, а ты врастал, оставался жить,
Будущее теряя, решил ты прошлое сторожить,
Помнил меня такой, какой я вовсе и не была…
Так назови же имя, смотри, я снова к тебе пришла!
Пусто в твоих глазах, а на висках поселился снег,
Ты говоришь: неправда, тебя давно в этом мире нет,
Не существует той, что могла когда-то меня жалеть,
Если она была, то она не может не постареть…
Ты говоришь, что я всего лишь плод твоих страшных снов
Ты говоришь: чтоб имя твоё назвать, мне не хватит слов,
После такого уже не помогут таблетки и мозгоправ…
Ты про меня не помнил, и знаешь, ты был чертовски прав.

@темы: я, стихи

---

Нил Гейман

Я вспоминал об Англии… Был дождь
И странный театр на пирсе, бледный след,
Кошмар и колдовство, и боль, и ложь.
Каков кошмар? В безумие сойдешь…
А магия? Как старой сказки бред…
Я вспоминал – и Англию, и дождь.
Я одинок? Увы, ты не поймешь.
Там – пустота, где глохнет гром побед,
Где – колдовство, кошмар, и боль, и ложь.
Я думал – правду выдает за ложь
Волшебник.
Под покровом меркнет свет.
Я вспоминаю – Англия и дождь…
Виденья повторяются – точь в точь?
Вот меч, и чаша, сумрак и рассвет,
Кошмар и колдовство, и боль, и ложь.
Бледнеем мы – волшебный жезл воздет,
Печальна правда – пониманья нет.
Я вспоминаю Англию и дождь,
Кошмар, и колдовство, и боль, и ложь.

@темы: "Дым и Зеркала", стихи не мои